– Прямо все-все?

– Нет, на выходные я тебя буду, конечно, отпускать в город, но пять дней придется сидеть в изоляции, без телефона, телевизора и общения с друзьями. Это не так просто, как кажется.

Кирилл отмахнулся:

– Уединение самое то для духовного развития творческого человека. Может, хоть диплом допишу…

– С двумя-то детьми? Попробуй, конечно, – засмеялась Ирина и сразу осеклась, – слушай, Кирюш, а ты как творческий человек потом, если что, не будешь меня ненавидеть?

– Точно не буду, ни при каких обстоятельствах, но чисто из любопытства спрошу, если что – что?

– Если я вынесу Соломатину обвинительный приговор?

– Нет, а какая связь?

– Тебе не кажется, что это будет выглядеть так, будто я наказываю творца за слишком смелые высказывания?

– Ира, я на своей шкуре испытал справедливость твоего суда и вообще полностью тебе доверяю. Делай как считаешь нужным.

– А ты что думаешь?

– Откуда я знаю, я дела-то не видел.

– Вы ж наверняка сплетничали с друзьями…

Кирилл засмеялся:

– Ира, девяносто процентов моих друзей понятия не имеют о существовании кинорежиссера Соломатина, а остальным десяти нет до него дела. Но если хочешь знать мое личное мнение, то кто платит, тот и музыку заказывает.

– В смысле?

– В смысле, он хорошо устроился, поносит государство на государственные деньги. Я – да, я могу говорить все, что хочу, и петь любые песни, потому что родина мне за них не платит и вообще игнорирует сам факт моего существования как поэта и музыканта. Мы с ребятами сами себя обеспечиваем, покупаем оборудование на собственные средства, так что заработали свое право говорить то, что мы хотим. А Соломатин дело другое, он получает деньги от народа, чтобы снимать кино для народа, а вместо этого самовыражается да еще гадит в руку, которая его кормит. Ах, не дают ему свободы… Мне вот интересно, попади он в Голливуд, много бы ему там позволили наснимать его любимой нудятины?

Ирина пожала плечами.

– Вот именно, Ирочка! Наши творцы вопят о засилье цензуры так, будто она не фильмы режет, а их самих, и думают, что на Западе все иначе, привольно, свободно, твори что хочешь. Но ведь это не так, там еще жестче даже – провалился в прокате, пошел вон, и никто разговаривать не будет, зачем да почему, а твоя гениальность всем до одного места, если она не окупается. Знаешь, Ира, вопли о свободе слова, тотальной цензуре и засилье идеологии – это все, конечно, очень хорошо, но вообще-то у нас в стране людям творческих профессий была предоставлена уникальная возможность создавать по-настоящему глубокие произведения, а не работать на потребу толпе, поточным методом выдавая дешевку для удовлетворения самых низких инстинктов человека. К сожалению, сейчас эта система слегка окостенела, покрылась коростой кумовства, но все-таки… Может быть, во мне говорит обида, что меня в эту систему не позвали, но сильно сочувствовать Соломатину я не могу, ведь и на елку влезть и попу не поцарапать вообще редко у кого получается.

– Бывают исключения.

– Увы, Соломатин в них не попал, но в одном ему точно повезло. Он попал в твой суд, поэтому получит то, что заслужил, ни больше ни меньше.