Снова при воспоминании о соседке мелькнула какая-то важная мысль, и Настя уже почти поймала ее за хвост, как вдруг зазвонил телефон.

Утя как раз съехал с горки прямо в объятия хохочущего Данилки, и Настя, оставив сына на полу, с колотящимся сердцем побежала в прихожую.

В глубине души она знала, что это не Игорь, поэтому постояла немножко, продлевая секунды надежды, и только потом взяла трубку и услышала веселый бас Рымарева.

– Настя? Как ваши котлеты?

– Что? – от разочарования она плоховато соображала.

– Котлеты не сгорели?

– Ах, это… Нет, отлично получились, спасибо.

– Вам спасибо. Я очень переживал, – сказал Рымарев серьезно.

Настя промолчала, чтобы не засмеяться.

– Хочу доложить, Настя, что жители нашего города вас любят и ценят, в связи с этим вопрос: вы не хотели бы к нам приехать с творческим вечером?

– Простите, а к вам – это куда?

В трубке засмеялись:

– Так я и знал, что вы меня не помните.

– Нет, я помню, помню. Почти все.

– Н-да?

Она выдавила из себя вздох сожаления сквозь рвущийся наружу смех:

– Хорошо, хорошо, признаюсь. Не помню.

– Мы с вами как-то ехали вместе в поезде «Аврора».

Настя вздрогнула. Господи, это же тот самый сосед по купе СВ, дядька из Иркутска! Странно, что она не узнала его по голосу.

– Нет?

– Да, Дмитрий Зосимович, я прекрасно помню эту поездку, – сказала она сухо. – Вы просто своей фамилии тогда не называли.

– Вот я баран, – воскликнул Рымарев.

– Вы просили звать вас запросто, Димон, – мрачно заметила Настя и спряталась в закуток между стенкой и тумбочкой, как в окоп. Черная пластмассовая пружинка телефонного шнура натянулась. С этим дядькой у нее было связано одно очень стыдное воспоминание. Когда они целовались, то вдруг в животе у нее сделалось одновременно пусто, тяжело и жарко. Будто в омут потянуло, она еле выбралась, еле нашла в себе силы высвободиться из объятий Рымарева, куда ее влекло, как в водоворот.

Она не хотела, а иногда вспоминала Дмитрия, как он целовал ей шею возле ключиц и запустил под юбку сухую нетерпеливую ладонь, и в животе снова что-то екало и сжималось. Настя гнала эти мысли, но коварный попутчик пробирался в ее сны, и там они занимались любовью, и просыпалась она счастливой и почему-то заплаканной, а потом сразу становилось стыдно.

Почувствовав, что краснеет, Настя напомнила себе, что в безопасности, от приставаний наглого Рымарева ее надежно защищают необъятные просторы нашей страны.

– Так что, Настя? Айда? Обещаю, что примем вас как королеву.

Вздохнув, Настя посмотрела на Данилку, который, пыхтя, пытался самостоятельно спустить Утю с горки. Хорошо бы полететь в Иркутск или все равно куда, она ведь так давно не садилась в самолет, даже в аэропорту сто лет не бывала. Поезда Настя тоже любила, но самолеты – это что-то особенное. Она даже собиралась стать стюардессой, пока не попала в жернова кинематографа.

Сейчас бы собрать любимую сумочку да и полететь в неведомый город Иркутск, туда, где Игорь не сможет ни найти ее, ни дозвониться… Снова почувствовать себя знаменитой и любимой артисткой, хотя бы на пару часов творческого вечера…