Со второго этажа Магомед спрыгнул на тыльную сторону здания, там было все нормально, и даже машины стояли, только все было густо засеяно битым стеклом. В этот момент раздался чудовищный взрыв, дрогнула земля. Магомед оглянулся в сторону взрыва — для того чтобы увидеть неспешно встающее над крышами бурое облако. Это кто-то догадался и подорвал железнодорожный мост.

Кто-то прыгнул рядом, хрустнул сапогами по осколкам стекла. Это был один из чеченцев, глаза его горели недобрым огнем, что особенно убедительно смотрелось на грязно-белом от строительной пыли лице. Он вышиб окно у стоящего рядом пикапа и в несколько секунд завел двигатель.

— Что стоишь, садись! Сейчас джамаат соберем, охоту на них будем делать!

Магомед подумал, что не дело такое делать на родной земле, в родном городе — это чеченцу они не родные, а так лучше бы отпустить их восвояси…

Но он просто полез в кузов.

Остановленная подрывом моста колонна частично потеряла управляемость и под огнем начала распадаться. Часть пошла по проспекту Гамидова, часть попыталась прорваться по железнодорожным путям, а хвост колонны попытался прорваться по «Двадцати шести». Последних остановили и истребили полностью.

Магомед участвовал в охоте на промке и точно убил шесть человек, наверное больше, но он не был уверен. Но одного он спас.

Когда он увидел лежащего парня в камке — его, видимо, сбросило взрывом с брони, и он, оглушенный, так и остался, а остатки колонны ушли, — и увидел стоящего над ним бородача с ножом, в нем что-то перевернулось. Бородач успел произнести привычное при забое скота «бисмилло рахмону раджим», но перерезать горло не успел — подбежавший Магомед сильно ударил его по голове и направил на него свою «СВД».

— Стоять!

Бородач поднимался, глаза его были белыми от бешенства. К нему бежали его соплеменники, Магомед достал из кармана «эргэдэшку» и выдернул кольцо.

— Стоять, с…а.

Сразу стало как-то тихо… мертво тихо.

— Не дам…

— Он кяфир. Его надо принести Аллаху!

— Он не кяфир. Не русский. Он аварец, такой же, как я.

Люди молчали. Рядом догорал БТР.

— Мы больше не воюем с русскими. Это наша страна, — упрямо сказал Магомед, — самосуд делать не дам.

Еще неизвестно, чем закончилось бы, но к скоплению подошли еще несколько человек, явно местные.

— И верно, — сказал один из них, — с правоверным так нельзя. Э, пацан, ты правоверный?

Раненый кивнул, на лице его запеклась кровь.

— Есть шариат. Отдать в шариатский суд, пусть его судят и наказывают. А убивать нельзя, это не по шариату…

Магомед спрятал гранату и помог парню подняться.

— Давай… тут рядом больница…

Они выбрались из кольца враждебно настроенных к ним людей и побрели по разбитому городу. На улицах было много горящих машин и бронетехники, кто-то уже палил в воздух с криками «Аллаху акбар»!

— Эфенди… Вы должны знать кое-что, — сказал парень.

…

— Я не аварец. Я лезгин.

Магомеду вдруг стало очень стыдно.

— Ты дагестанец. Такой же, как я…

День возмездия близок,

А мы позабыли о страхе.

День возмездия близок,

О нем возвестит нам Исрафил.