Странник, не бывавший на своей земле много лет, он жадно впитывал запахи, звуки, образы. Родной Каспий, родные заправки и придорожные кафе, родные заборы с надписями. Все было родное. Он вернулся домой.

На базаре торговали сезонными фруктами, картошкой. В отличие от московских базаров предлагали активно, хватали за руки.

— Мужчина, картошка свежая…

— Дорогой, персик откуси, попробуй…

Картонки с ценами на товар, сидящие на перевернутых ящиках продавцы… все как в девяностые. Как будто и не было двадцати прошедших лет.

Своего он узнал сразу — борода, усов нет, подвернутые до середины голени штаны — чтобы шайтаны не цеплялись. Подошел, представился.

— Я Магомед.

— Я-лла. Я вас уже час жду.

— Задержался в дороге. Маршрутка еле ехала.

В маршрутку набилось аж двадцать человек. Тяжелые нынче времена.

Парня звали Ильяс, у него была модная, с заниженной подвеской «Приора». Шаркая днищем машины по колдобинам, он рассказывал Магомеду последние новости из жизни Махачкалы и республики, а из магнитолы лилась тягучая восточная музыка нашида.

— …Короче, русисты ушли, а нацпредатели и джахили[97] как сидели, так и сидят. В Госсовете, в ДУМе — как были, так и есть, хуже даже стало. Мюриды эти дебильные[98] из всех щелей повылазили со своими шейхами, распространяют свой нифак. Суфии как были, так и есть, ни в одной мечети имама не сменили. Вчера на Котрова опять драка была, человек двести махались[99], стреляли. Это таклид, надо общее восстание делать, чтобы был истинный ислам, как во времена Пророка, мир ему.

Парень покосился на пассажира, ожидая, что тот отреагирует на слова о Пророке «мир ему», но тот ничего не сказал.

— …А те, кто тут заблуждения распространяет, пусть в Россию едут и там распространяют свою джахилию. Правильно я говорю?

Эх, мальчик, мальчик. Знаешь ли ты, что такое всеобщее восстание, и как оно выглядит — особенно после того, как лет пять пройдет с его начала. А если не знаешь — так и не говорил бы. Аллах — ему ведь все ведомо…

Поужинали, легли спать. Легальный брат[100], приютивший его, жил на окраине, в хрущовке — но отдельно, один. А проснулся Магомед от хорошо ему знакомого, далекого стука пулеметных очередей…

Ту-ту-ту-ту. Ту-ту-ту-ту.

— Нурали! — Он прошел в соседнюю комнату и стал будить хозяина квартиры. — Нурали, просыпайся. Движения какие-то…

Не дожидаясь, пока Нурали окончательно проснется, он вышел на балкон, занавешенный тонкой кисеей. Со стороны правительственного квартала в небо взлетали трассеры.

Что произошло на самом деле — потом так и не смогли понять.

Одни говорили, что правительственные силы предприняли нападение на адрес исламского фонда, а там случайно оказался целый джамаат с оружием. Другие — что это какой-то джамаат, возбужденный дневным столкновением со стрельбой на Котрова, шел с оружием, чтобы занять Госсовет, что в истории Дагестана уже, кстати, было. Но факт тот, что бои начались еще ночью, а утром, после намаза, к центру стал подтягиваться весь город…

Примерно к середине дня обстановка в городе стала явственно склоняться в сторону повстанцев, к которым примкнула часть городского населения, которому новая-старая власть надоела уже до чертиков.