— Тебя зовут Мухаммед. Как Пророка?

— Да, эфенди.

— Это хорошо. Это твое настоящее имя? Отец так назвал тебя?

— Да, эфенди.

— Ты родом из Дагестана? Я был на вашей земле. Там очень красиво. Если бы не русские…

…

— Как тебе удалось уйти сегодня? Мы отправляли тебя на смерть.

— Волей Аллаха, эфенди. А смерти я не боюсь.

— Это хорошо. У тебя есть семья?

— Нет, эфенди.

— Это плохо. Можно помочь. Вот, посмотри.

Офицер жестом факира разложил на столе фотографии.

— Красивые, правда?

Фотографии были сделаны в Анжелике, самом роскошном клубе на берегу Босфора.

— Очень красивые девушки. Клянусь Аллахом, будь я помоложе и не имей трех детей…

…

— Если хочешь, я отвезу тебя в клуб. Хочешь?

Магомед помотал головой.

— Почему?

— Удаляйся от прелюбодеяния.

— Напрасно. Живем один раз. А вот, посмотри…

Офицер достал новые фотографии.

— Это жилой комплекс Махмутлар в Алании. Посмотри, какие красивые квартиры.

…

— Есть однокомнатные, двух— и трехкомнатные. Специальные квартиры для тех, кто переселяется в Турцию из-за гонений на ислам, для мухаджиров. Там будут жить только правоверные, там есть мечеть и исламский лицей для детей. Хочешь, съездим, посмотрим? Одна может стать твоей.

Магомед мотнул головой.

— Там хорошо. Ты знаешь Москву?

Магомед кивнул.

— Хорошо знаешь?

Еще кивок.

— Там у тебя есть кто-то, кто укроет тебя? Может, девушка.

Магомед кивнул — но только чтобы офицер отстал.

— Это хорошо. Ты сражаешься за свободу своей земли, Магомед?

— Я сражаюсь за ислам.

— Это хорошо. Но Дагестан должен быть свободным от кяфиров?

Кивок.

— Ты хорошо стреляешь, верно?

…

— Нам бы хотелось, чтобы ты поехал в Москву. Там ты сможешь выстрелить?

Магомед покачал головой.

— Почему?

— Разве там джихад?

— Джихад везде, где кяфиры. Ты понимаешь, что мусульмане всего мира не смогут быть свободными, пока есть Русня?

…

— Русисты много столетий угнетали мусульманские народы. Только с падением Русни многое начнет меняться. Мы хотим, чтобы ты сделал выстрел. А потом вернулся. Мы дадим тебе турецкий паспорт и квартиру.

— Я в розыске, эфенди. ФСБ.

Офицер зло прикусил губу.

— Хорошо. Мы проверим, так ли это. Иди.

Выйдя из здания штаба, он услышал крики. Они доносились с того места, где стояли машины Серых волков.

Магомед подошел ближе. Несколько Серых волков развлекались, как они это умели. В клетку запирали мать, отбирали у нее грудного ребенка и начинали тыкать его ножом. Сегодня представление давал Ислям, он протыкал ребенка не ножом, а тонкой заостренной вязальной спицей, стараясь не повредить внутренние органы, чтобы ребенок не умер. Его мать, курдка, бросалась на стенки клетки, билась головой, грызла стальные прутья и выла, в ней уже не было ничего человеческого. Окружившие место потехи турецкие солдаты и боевики Серых волков обсуждали происходящее, ржали…

Магомед сплюнул, сказал негромко:

— Да обрадует вас Аллах тяжким наказанием, — и прошел мимо…

Слова Магомеда оказались пророческими. Тот офицер больше не вернулся в лагерь — просто не смог. Через несколько дней в стране произошла неудачная попытка военного переворота, после чего началась гражданская война.