Махов вздохнул: неграмотность Кошелева в Московской Пролетарской была притчей во языцех. Как ему удалось закончить Академию, не знал никто, но даже зеленые лейтенанты хихикали майору в спину после его «популярных объяснений»…

– …Товарищ майор, а деривация[112] артиллерийского снаряда – это как?

– Это, боец, когда пушка у тебя деревянная, а в Красной Армии все пушки – железные, так что нас это не касается!..

– …Товарищ майор, вот снаряд, вылетая из ствола, летит над землей по параболе?

– Верно, боец.

– А если над водой, то как он летит?

– Переводись, боец, во флот и там изучай морскую артиллерию!..

Злые языки даже утверждали, что майор свято верит, будто если пушку положить на бок, то она будет стрелять за угол. Поэтому Махов даже не стал пытаться объяснить Кошелеву все проблемы, связанные с повышенным износом нарезов и канала ствола, а просто махнул рукой и предложил и. о. начарта проверить записи в журналах стрельб, а также попросил внести свои правки, если майор найдет какие-то ошибки или несоответствия.

Кошелев, загоревшись жаждой деятельности, устремился тряской рысцой к орудию номер один. Схватил журнал, развернул извлеченную из планшета карту и принялся за работу. Вот вытащил из полевой сумки какую-то книжечку, достал из кармана галифе потрепанный блокнот и начал какие-то вычисления. Махову стало любопытно, и он подошел поближе.

К его изумлению, Кошелев занялся вычислением траектории снаряда. Данные он брал по справочнику, но так как для Бр-2 данные, по понятным причинам, отсутствовали, то и. о. начарта ничтоже сумняшеся взял данные для шестидюймовой гаубицы, причем почему-то не прошедшей модернизацию. Теперь он остро отточенным карандашиком выписывал в блокнот цифры, затем принялся считать их по формуле.

– Какой заряд?! – крикнул он Геллерману и, услышав, что половинный, принялся вносить поправки.

Комбат с интересом ожидал окончания этого увлекательного процесса. Геллерман, раньше комбата заметивший, чем занят Кошелев, подошел к Махову и, похмыкав, спросил:

– Объяснить этому долбо…у, или пусть его дальше е…я?

Махов не успел ответить: и. о. начарта гордо поднял блокнот и гордо сообщил:

– Вот, товарищи командиры: ошибочка здесь у вас! У вас прицел какой? Девяносто два? А должно быть сто четыре!

Махов и Геллерман подошли, заглянули в блокнот. Майор фыркнул, пытаясь задавить смех, а старший лейтенант не своим голосом простонал:

– Товарищ майор, а почему у вас 215/2 получилось 114,1? Должно быть 107,5!

Кошелев гордо взглянул на старшего лейтенанта и произнес историческую фразу:

– В артиллерии, сынок, такая точность не нужна!!! А ну-ка, меняй прицел…

Геллерман вопросительно посмотрел на своего командира, но тот только и смог махнуть рукой: делай, мол. Старший лейтенант, пробурчав: «Скачи, б… враже, як пан, е… твою мать, каже», отдал соответствующие команды. Ствол орудия медленно пополз вверх, затем гулко долбанул выстрел. Махов поднял трубку «унты»[113] и протянул Кошелеву:

– Сейчас данные с ПНП будут.

И. о. начарта гордо поднес трубку к уху, вслушался и вдруг заорал: