— Я? Разве вы обращаете внимание на мои обиды?

— Нисколько. Большая нужда мне заботиться о них!

— Может быть, вы думаете, что я сейчас заплачу? Ошибаетесь! Пан Быховец гораздо вежливее вас…

— Если так, то мне не остается ничего другого, как уступить место пану Быховцу и скрыться с ваших глаз.

— Разве я удерживаю вас?

При этих словах Ануся загородила ему дорогу.

— Так вы из Крыма возвратились?

— Из Крыма.

— А что вы привезли оттуда?

— Привез пана Подбипенту. Вы видели его, конечно? Очень милый человек и достойный рыцарь.

— Несомненно, что он гораздо милее вас А зачем он приехал сюда?

— Чтобы дать вам возможность испробовать на нем вашу силу. Но я вам не советую подступаться к нему, потому что знаю одну тайну, в силу которой этот рыцарь непобедим… и даже вы с ним ничего не поделаете.

— Почему же он непобедим?

— Потому что не может жениться.

— Какое мне дело до того? А почему он не может жениться?

Скшетуский наклонился к уху девушку и громко прокричал:

— Он дал обет целомудрия.

— Какой вы дерзкий! — воскликнула Ануся и тотчас же упорхнула, как перепуганная птица.

Однако в этот вечер она впервые внимательно начала рассматривать пана Лонгинуса. Гостей в этот день было немало, потому что князь давал прощальный ужин пану Бодзинскому. Наш литвин, щегольски одетый в белый атласный жупан и темно-голубой бархатный кунтуш, выглядел очень приличным человеком, тем более, что место палаческого оружия заняла легкая кривая сабля в золотистых ножнах.

Глазки Ануси пускали стрелы в пана Лонгинуса отчасти с умыслом насолить пану Скшетускому. Наместник и не заметил бы этого, если б Володыевский не толкнул его локтем:

— Пусть меня возьмут в плен татары, если Ануся не интересуется этою литовскою жердью.

— Скажи ему самому об этом.

— И скажу! Отличная из них выйдет парочка.

— Он так велик, а она так мала, что может служить пряжкою для его жупана.

— Или помпоном для его шапки, Володыевский подошел к литвину.

— Пан Подбипента, — сказал он, — недавно вы сюда пожаловали, но уж ясно показали, какого полета вы птица.

— Какая птица, голубчик, какая?

— А вот какая: вы успели уже вскружить голову самой красивой девушке из всех наших придворных.

— Милый вы мой! — И пан Лонгинус молитвенно сложил руки. — Что вы только говорите?

— Посмотрите-ка на Анусю Божобогатую, в которую мы тут все влюблены; она глаз с вас не спускает. Смотрите только, как бы она не обвела вас вокруг носа, как провела нас всех.

Володыевский повернулся на каблуках и отошел, оставив пана Лонгинуса в великом изумлении. Он не посмел сразу посмотреть в сторону Ануси, но, наконец, собрался с духом, бросил туда как бы нечаянный взор… и задрожал. Из-за плеча княгини Гризельды пара блестящих глаз действительно глядела на него с упорным любопытством. "Apage stanas!" [21], подумал литвин и, раскрасневшись, как школьник, убежал в другой угол залы.

Однако искушение было сильно. Бесенок, выглядывающий из-за плеч княгини, был так прелестен, глазки его светились так ярко, что пана Лонгинуса все тянуло посмотреть на него хотя бы еще раз. Но вдруг он вспомнил свой обет, очам его предстал величественный образ Зервикаптура, предка Стовейки — Подбипенты… и страх объял пана Лонгинуса. Он тихонько перекрестился, и искушение прошло.