Я здесь вместе с главными леди вечера четверга. Эллен, Керри, Виола и я работаем фотосессию для Entertainment Weekly. Я вот-вот стану «девушкой с обложки» одного из самых популярных журналов в этой стране.

Стоять на этом ящике из-под яблок?

Черт побери, да, я буду!

Если вам понадобится, чтобы я встала на голову, я попробую.

Наконец, я замечаю его. Того человека, которого ищу. Фотографа. Джеймса Уайта. Он стоит в стороне, окруженный своей командой. Они смотрят на меня, тихонько переговариваясь. Склонив головы набок, изучая меня, препарируя то, что видят.

Я стою, вытянувшись в струнку, насколько возможно, надеясь сделать представшее их глазам зрелище более приятным. Втягиваю живот, насколько он способен втянуться; пытаюсь нацепить на лицо выражение, которое будет похоже на какую-то версию уверенности и энергичности. Пытаюсь выглядеть как супермодель. О, этому не бывать! Приходится тряхнуть головой, забавляясь тем, что возникло желание попытаться.

Но краткий миг меня так и подмывает сбежать. Я даже задумываюсь. Может быть. Может быть, просто развернусь и сбегу.

Да. Можно написать об этом главу.

«Да» – бегству.

От этой мысли я фыркаю. Заслышав мое фырканье, Кэти хмурится, глядя на меня.

– Прекрати!

Кэти – гений макияжа, и в настоящий момент она пытается позаботиться о том, чтобы мои глаза выглядели идеально. Так что, говоря «прекрати», она подает команду вполне обоснованно. На самом деле она говорит: «Если будешь смеяться, то будешь трястись, а если будешь трястись, то эта длинная острая штука, которую я подношу к твоему глазу, ткнет тебя в глазное яблоко, и ты больше никогда не будешь смеяться».

Я знаю это, потому что мы уже очень долго работаем вместе – не один год. У нас есть кодовое слово.

Я вздыхаю, глядя на нее. Ностальгически. Благоговейно.

– Нет, ты можешь поверить?..

Я имею в виду вот это. Где мы находимся. Что мы делаем. Журнальную обложку. Я имею в виду саму мысль о том, что год назад это казалось бы смехотворным.

Она широко улыбается мне. Кэти и мой стилист по прическам, Верлен, занимали места в первом ряду, пока все к этому шло. В мои первые, самые неуверенные дни этого испытания они подбадривали меня и напоминали, что год «Да» – хорошая идея. Они видели меня раздетой догола, они видели меня уязвимой. Они знают каждую мою морщинку, каждый седой волосок и изъян. Перед каждым интервью, появлением на публике или фотосъемкой мои глаза отыскивают их и ждут легчайшего кивка одобрения, который означает, что я выгляжу хорошо, что можно без опаски продолжать. Они вместе со стилистом Даной – моя глам-команда «вместе до смерти».

Кэти улыбается мне во весь рот, сияет. С теплотой.

– После той недели, которая у тебя выдалась? – говорит она. – Да, Шонда. Я могу в это поверить.

Это была необычная неделя необычного года. Неделя, когда новые портреты находили причитающиеся им по праву места на стенах моего сознания.

В прошлый понедельник я стояла в кабинке звукозаписи и должна была перевоплотиться в статую.

Буквально.

Власти Чикаго попросили разных писателей написать заметки о разных произведениях искусства, имеющихся в этом городе. Эти написанные заметки предстояло записать как аудиофайлы, доступные в цифровом виде любому человеку со смартфоном. Мне досталась скульптура Миро «Солнце, луна и одна звезда». Нескладная, напоминающая колокол структура тридцати девяти футов высотой, с вилкой вместо головы, эта штука стоит в «Брунсвик-Плаза». Сразу после установки она была объявлена уродской и желчно осмеяна, но с тех пор ее успели полюбить, и теперь она известна под ласковым прозвищем «Мисс Чикаго».