Он поражен. И у него есть полное право.

Он хочет знать почему.

Я говорю. Долго. О традиционных причинах брака, больше не существующих для независимой женщины. О том, что брак – это клочок бумаги, обязывающий контракт, используемый для защиты собственности и активов, и что часто он правомерно применяется для защиты прав женщин, если они воспитывают детей и оказываются брошенными без всякого дохода. Брак – это финансовое партнерство. Брак не имеет ничего общего с любовью. Любовь – это выбор, который мы делаем каждый день. Романтическая любовь как путь к браку – сравнительно новая концепция, говорю я ему. И глупая притом.

Я говорю ему, что не хочу развода. Никогда.

Я говорю ему, что видела великолепное, фантастическое сочетание брака и романтической любви, совсем близко и своими глазами, на примере моих родителей и в силу этого знаю, как выглядят брак вкупе с долговечной любовью и сколько это требует труда.

Делаю глубокий вдох и говорю ему, что моя первая любовь – это творчество. Творчество и я – СДДД. Я говорю ему, что мой колодец энергии имеет ограниченную глубину и что я с радостью вливаю эту энергию в сочинительство и воспитание моих дочерей и поэтому никогда не буду вливать эту энергию в семейную жизнь в тех объемах, которые он, как я знаю из наших разговоров, воображает в своем будущем браке.

Я говорю ему, что он будет обижаться на меня, и эта обида перерастет в ненависть, если мы поженимся, и в моей системе приоритетов он не будет выше моей работы. И я не обладаю способностью приглушать творческое начало в своей душе. Не имею такого желания.

Я говорю, давай относиться к этому более богемно. Давай просто позволим любви быть любовью и откажемся от всех определений и ожиданий. Давай перестанем думать о браке как о финишной черте, давай переопределим, что́ для нас значит совместная жизнь. Давай будем свободными, давай не связывать себя правилами.

Я хочу сказать все это.

Я ничего этого не говорю.

Я говорю кое-что из этого. Я не высказываю все подчистую. Потому что он выглядит таким разочарованным. И растерянным.

Он говорит:

– Но… но… Я думал, что ты гораздо более традиционна.

И в этот момент я понимаю: я и есть этот поезд.

Это я – поезд.

Я укладывала рельсы.

Для поезда, который есть я.

Я – история, грохочущая по этим рельсам мимо и пропадающая из виду. Я – ложь. Я сама себя придумала. Я уложила эти рельсы, выстроила эти декорации, я снимала себя на пленку и со свистом подходила к станции. И, боже ты мой, какой же это было прекрасной поездкой! Я выдаю хорошую историю. Я сотворила себя, превратив в то, что он искал.

И это творение имеет мало общего с человеком, которого я каждый день вижу в зеркале.

Я стара. И я люблю лгать.

Кто же знал, что я лгала нам обоим?!

В роли Шонды выступает… Шонда.

Вот бы мне сказать вам, что я, спотыкаясь, выбрела из этих отношений, опустошенная и разбитая.

Нет.

Я знаю, я говорила вам: нечего приходить в мою книгу, чтобы судить меня. Но здесь, прямо здесь, на этой странице – можете судить. Я не стану вставать в позу и вышвыривать вас из своей книги. Вы вольны судить.