Он мог лишь догадываться о том, что происходило в верхах. Здравомыслие взяло верх, завертелись невидимые маховики. В район Жлобинки скрытно выдвигались артиллерийские дивизионы. На проселочные дороги отправлялись группы корректировщиков артиллерийского огня с радиостанциями. Приводились в боевое состояние батареи дальнобойных гаубиц, командиры расчетов определяли координаты.
Немецкие танки ринулись в прорыв следующей ночью – за несколько часов до назначенного срока. Колонны шли по проселочным дорогам в обход болот – маршрут наметили заранее. Но на выходе из лесистой местности танковые колонны подверглись беспощадному артиллерийскому огню. Огненная лавина накрыла старенькие «Пантеры» и новые «Тигры». Было светло как днем. Местность взрывалась и горела, плавилось железо. Экипажи гибли в танках, не успевая покинуть горящие машины. Атака захлебнулась, не успев начаться.
На месте осталось два десятка подбитых боевых машин. Немецкое командование все поняло, в эфир полетели истеричные приказы: всем назад! Колонны неуклюже разворачивались, ломали деревья. Обстрел не прекращался – артиллеристы перенесли огонь западнее. Это было форменное побоище. Горел лес, горела техника, в панике разбегались выжившие люди. С опозданием в дело включилась немецкая артиллерия, но неудачно – позиции советских батарей немцы толком не выявили. Потрепанные танковые части возвращались на исходные рубежи…
Одновременно два стрелковых полка, выделенные из армейского резерва, заблокировали урочище Галущаны. Подвезли установку с громкоговорителем. «Немецкие солдаты и офицеры, вы окружены! – Вещали мощные динамики на чистом немецком языке. – Контрнаступление ваших танковых частей подавлено, вам не на что надеяться! Выходите по западной тропе и складывайте оружие! Мы гарантируем жизнь и достойное обращение! Через час по ущелью откроет огонь артиллерия и будут сброшены авиационные бомбы! Все, кто откажется сдаться, будут уничтожены!»
Обращение длилось минут пятнадцать, его мог слышать даже глухой. Для устрашения на бреющем полете над лесным массивом прошло звено бомбардировщиков.
Реакция последовала через полчаса. Ожили скалы, стали выходить потрепанные солдаты вермахта. Сначала поодиночке, потом мелкими группами, потом повалила толпа. Они бросали оружие, задирали руки вверх и шли через поле с лицами библейских великомучеников – прямо в руки радостных красноармейцев.
Пленных усадили на открытом пространстве тесными рядами, чтобы удобно было пересчитывать, окружили кольцом автоматчиков. Вместе с солдатами вышли офицеры, санитары вынесли раненых. Желающих оказать сопротивление почти не было.
По истечении срока ультиматума урочище наводнили советские автоматчики. Уже рассвело. Солдаты шли цепью – через лес, по берегу реки, по кромкам глубоких оврагов. Со скалы загремел пулемет MG‐42, но к этому были готовы. Пулеметчиков сняли. Больше никто не сопротивлялся.
В районе бревенчатых строений на берегу реки автоматчикам предстала малосимпатичная картина. Здесь покончили с собой несколько офицеров и представителей младшего командного состава – у большинства в петлицах золотились руны зиг. Они стреляли себе в висок. На срубленном из досок столе валялись пустые бутылки из-под шнапса. Крайнее строение уже догорало. Судьба секретных документов военной разведки, кажется, прояснилась…