Мне стало совестно, хотя и говорила я разумные и логичные вещи, непонятно, чего они так оскорбились. Ну не верю я, что оборотни эти сплошь все белые и пушистые, какими они себя пытаются представить! И, между прочим, имею на это право! Даже если все святые писания, вместе взятые, все предания о святых праведницах врут, ладно, с этим как-никак, но я еще как-то могла бы… не то что согласиться, но, по крайней мере, не спорить… Но…
Но кто, как не оборотни, убили моего отца? Маму? Пусть тело не нашли, но ведь если бы была жива, вернулась бы домой! И Андре… Его-то они убили на моих глазах!
С этим ведь не поспоришь!
Так что пусть не прикидываются хорошенькими и считают меня глупой и человеком, все равно. Я им не верю, и точка.
Лил, стараясь избегать контакта глазами, притихшая и какая-то поникшая, хоть и лицо и осталось неподвижным, как мрамор, — но я уже научилась определять их настроение и без явного проявления эмоций на лице, — быстро собрала кости и остатки ужина, завернула их в уложенные в ряд, один край на один, листья и скрылась за деревьями.
Вилла с Фоссой, даже не переглянувшись, одновременно встали, развернулись спинами к костру и принялись спускаться к озеру. На берегу они по-прежнему не смотрели друг на друга, даже словом не перекинулись, но одновременно повернули влево и пошли вдоль берега и вскоре скрылись в кустах.
Я проводила взглядом их статные фигуры, делающие только экономные, выверенные движения, полные внутренней силы и достоинства, и подумала, что хорошо, наверно, когда рядом те, кто думает и чувствует, как ты… У меня такого не было никогда. Виталина с Микаэлой? У них есть что-то похожее, но строится оно на почитании и заискивании перед Виталиной. У свободных, даже учитывая, что Вилла вожак, все не так. Вилла, Фосса, Лил, и те женщины у источника, и их мужчины, и даже Изабелла, пришедшая в стаю с человеческих земель — они выглядят семьей. Даже ближе. Им не надо смотреть друг на друга, чтобы знать, что чувствуют и даже как будто что думают остальные.
А я… Так сложилось, что ближе Андре у меня никого не было. Мама? Да, мы были очень близки, но и как-то далеки, что ли. Мама, стремительно угасшая после смерти отца, превратившаяся из полной сил, энергии и красоты женщины в свою бледную тень, всегда была мыслями где-то далеко от меня. И кажется, чувствами часто тоже… Отец… Я плохо помню его, если бы не портреты в галерее и маминой спальне, я не вспомнила бы даже его лица.
И Андре… Я думала, ближе у меня никого нет и быть не может… Но, о чем он думает, я не знала никогда. Я очень хотела понять его, чем руководствуется, чем живет, и такое впечатление, что одновременно понимала, что бесполезно. Я знала о его чувствах, но ровно столько, сколько он сам показывал мне. Ведь пока он не заговорил о них, я и не догадывалась, и что-то мне подсказывает, что виной этому не только недостаток опыта…
Я обвела взглядом осиротевшую поляну. Тлеющие угли костра, мой заплечный мешок опирается на плоские походные сумки женщин, которые при переходе они крепят за спиной. На нижней ветке дерева висит короткая туника Лил, колышется на ветру.