Война кончилась совсем недавно. В тихом немецком городке Нейштадте мне пришлось осесть надолго. Комендантом его был назначен майор Воронцов, я — его помощником. Мы постепенно осваивались со своими новыми обязанностями. Уже было назначено городское самоуправление, взаимопонимание между нами и населением постепенно налаживалось.

И вдруг случилось неприятное событие. В одно из воскресений мая рано утром в моей комнате раздался телефонный звонок. С нескрываемой досадой я взялся за трубку. Этот воскресный день я хотел посвятить рыбной ловле. Километрах в пяти от города протекала быстрая горная речка, в которой, по слухам, была бездна форели. Рыболовные принадлежности уже давно были готовы и с вечера стояли в моей комнате.

Звонил майор Воронцов. Он просил меня немедленно прибыть в комендатуру. Хотя голос его был, как всегда, спокойный, я почувствовал, что произошло что-то неприятное. Бросив в последний раз взгляд на великолепные бамбуковые удилища, стоявшие в углу у дверей, я быстро вышел из комнаты. У входа в комендатуру, которая находилась в нескольких минутах ходьбы от моей квартиры, стоял в полной готовности комендантский вездеход, и хотя шофера около него не было, можно было совершенно точно определить, что нам предстояла поездка и о рыбной ловле в этот день нужно было забыть.

Майор ждал меня в своем кабинете за письменным столом. Он был не один. Напротив него в кресле сидел небольшого роста пожилой человек в старенькой, потертой куртке. Его руки с узловатыми ревматическими пальцами неловко лежали на коленях, придерживая такую же потрепанную, как и куртка, тирольскую шапочку.

— Садовник имения Грюнберг Франц Шмидт, — представил его майор.

Тот встал и неловко поклонился. Я заметил, что выражение его лица было удрученным и подавленным.

— Случилась неприятная вещь, — переходя на русский язык, продолжал Воронцов. — Управляющий имением Витлинг сегодня застрелился. Так, по крайней мере, предполагает Шмидт. Нам нужно немедленно выехать на место. Я вызвал Гофмана, он дал согласие поехать с нами. По дороге Шмидт расскажет вам все, что знает. Врач приедет немного позже, у него сейчас неотложная операция. Мы его ждать не будем.

Застрелился управляющий имением Грюнберг! Мысли о рыбной ловле моментально вылетели из моей головы.

Да, это происшествие было крайне неприятным. В дни, когда мы с таким трудом создавали обстановку доверия между нами и населением, подавленным шестилетней войной и господством нацизма, это самоубийство могло быть на руку нашим врагам.

Лично для меня неприятность этого сообщения усугублялась еще и тем, что я знал управляющего. Правда, видеть его мне пришлось только один раз.

На второй или третий день после учреждения комендатуры в мой кабинет вошел высокого роста старик лет около семидесяти, с потухшими, цвета олова, глазами и высохшим, словно обтянутым коричневым пергаментом, лицом. Он спросил меня, что ему делать. Хозяин имения бежал. Есть сведения, что он погиб во время бомбежки. Наследников у него нет. Я ответил, что решать судьбу имения мы не вправе, что это дело местного самоуправления и самого немецкого народа, а пока пусть он следит за тем, чтобы в имении оставалось все в целости.