Через три дня – если судить по числу съеденных Артемом паек – после проверки на полиграфе дверь его камеры отворилась. В коридоре стояли мрачные вертухаи, числом трое. Один держал в руках комплект полевого офицерского обмундирования, только без фуражки, портупеи и погон. Еще один – сапоги.

– Переодевайтесь, – форму аккуратно выложили на стул, сапоги поставили рядом. Сами вышли, прикрыв за собой дверь.

Артем спокойно, без спешки – ему торопиться некуда, туда, куда его должны направить, он всегда успеет – переоделся. Одернул и огладил гимнастерку, поддернул голенища сапог. Надо было отметить, что и обмундирование – новое и тщательно отглаженное, кстати, – и сапоги пришлись впору. Так не зря же его здесь измеряли…

Только переоделся – дверь опять отворилась. Все те же трое.

– Пойдемте…

А чего бы и не пойти?.. Пошли.

Шли довольно долго. Длинный коридор, по обе стороны которого – безликие равнодушные двери. Полная тишина, нарушаемая только звуком шагов Артема и его конвоя.

В конце коридора – лестница. Поднялись выше этажом. И снова коридор, и снова двери…

Возле одной из-за спины послышался возглас:

– Стоп! Пришли…

Вертухай, приоткрыв дверь, засунул внутрь голову, пробормотал что-то скороговоркой. Все, что сумел уловить Артем из сказанного, так это только свою собственную фамилию. А потом охранник открыл дверь пошире, сделал шаг в сторону и кивнул Артему:

– Заходите…

Рождественский шагнул в комнату.

По размерам – чуть побольше его камеры. Тоже без окна – у Артема вообще появилось подозрение, что этот объект имеет несколько подземных уровней, на которых они и находятся. Прямо напротив входной двери – стол. За столом – трое. Один – в форме, моложавый генерал-майор. Справа и слева от него – гражданские. Вроде как гражданские. Хотя физиономии… Обветренные, прокаленные солнцем на полигонах. Не спутаешь. Судя по возрасту, оба должны быть в чине не ниже полковника.

Чуть в стороне, у торца стола – вроде как и с этими тремя, а вроде как и сам по себе – еще один. Пожилой мужик, в чьей внешности уж точно ничего нет от человека военного. Смотрит куда-то в сторону и задумчиво так улыбается. А лицо… Лицо очень знакомое. Где-то уже Артем его видел раньше. Но вот где?

Вспомнить он так и не успел. Один из «гражданских полковников» повел квадратной челюстью и хрипло рявкнул:

– Доклада не слышу, военный! Вваливаешься, как пьяный матрос в кабак…

Вот тут Артем откровенно растерялся. Чего они от него хотят? «Молитву» зэка? «Обвиняемый Рождественский, статья такая-то»… Но это не менты и не гуфсиновцы, в этом Рождественский мог поклясться. Те так себя не ведут. Да и форма у генерала…

Хотя… Прозвучало слово «военный»…

– Майор Рождественский прибыл…

Куда – прибыл? Для чего – прибыл? Кто, в конце концов, перед ним?! Ну, а что майор… Так вроде бы приказа о лишении его воинского звания не было. По крайней мере, он за ознакомление не расписывался.

Впрочем, «гражданский полковник» удовлетворенно кивнул и откинулся на спинку стула.

Генерал встал с места, взял со стола лист бумаги. Перед тем как начать читать, откашлялся. А Артему как-то вдруг, неожиданно, стало смешно. Нет, ну надо же! «Тройка»! Сейчас генерал зачитает приговор, остальные двое его по-быстрому подмахнут, а Дед – «исполнит» тут же, в соседнем кабинете… И, взглянув на Деда, Артем вспомнил, где видел его. У могилы Багрова, в Красногорске! Он тогда еще стопочку за помин души Федора Аверьяновича с ними принял. А потом долго о чем-то с Максимом в сторонке говорил…