Более того, я смог сообразить чудовищную, конечно, но лабораторию. Не устану повторять, что мне всю жизнь везло и сейчас везет на хороших людей. И мне позволили сделать свой закуток, а ребята с Большой земли всеми правдами и неправдами присылали мне реактивы, бачки…
Конечно, устроил я все не на корабле. На берегу. На корабле – это было бы чересчур. Но самым трудным оказалось найти сюжеты для съемок. Ведь я служил в частях атомных подводных лодок, и вокруг находились сплошные режимные гарнизоны. Однако я все же отснял какое-то количество фотографий, и что любопытно: по прошествии почти полувека в моем новом альбоме есть три карточки той поры. А я еще при поступлении во ВГИК удивлялся: что же в них разглядели люди из приемной комиссии?
Безусловно, в Северодвинске, на родине отечественных атомных подлодок, «человек с фотоаппаратом» настораживал. Но вот какой кадр мне не удалось отснять: у пирса пришвартован атомный ракетный крейсер «Киров» – весь в антеннах и пусковых шахтах. На его фоне – мы, матросы, вместо маневрового тепловоза толкаем по рельсам вагоны – чего зря энергию жечь! Кстати, такой кадр вполне мог бы принести мне Гран-при на World Press Photo или пятнадцать суток гауптвахты. Но не случилось ни того, ни другого…
А еще у меня получилось много северных пейзажей, портретов, немало постановочных кадров. Например, портрет военного-еврея Семена Бухмана: за колючей проволокой – крупным планом лицо, глаза, выражающие боль и тоску. Также я создал множество рисунков на военную тематику, портретов капитанов (скажем, капитана 1-го ранга Виктора Юрьевича), командиров… Все это были непростые люди – белая кость, и этим флот заметно отличался от состава пехоты.
Пока я служил, Сережа Соловьев приезжал меня навещать, и его приезды ко мне – потрясающий пример мужской дружбы. Ведь ему нужно было доехать до Архангельска, а оттуда преодолеть еще километров семьдесят-девяносто до нашего расположения.
Поступление во ВГИК
Итак, после армии я снова принялся поступать во ВГИК, но на операторский факультет. А для того чтобы тебя допустили до экзаменов, нужно было пройти предварительный конкурс. У нас конкурс был триста человек на место, и надо было представить свои фотографические работы. То, что я хочу заниматься именно фотографией, я тогда еще не понимал. Я ведь поступал на операторский факультет из-за Сережи Соловьева, чтобы быть с ним рядом. Мы предполагали создать такой мощный режиссерско-операторский тандем и потрясти отечественный кинематограф, чтобы итальянцы, французы и поляки дрожали или, по крайней мере, разговаривали с нами на равных. Например, как Козинцев – Москвин, Пудовкин – Головня или Хейфиц – Месхиев. Нет, скорее как Сергей Эйзенштейн и Эдуард Тиссэ. А если уж совсем по-честному говорить, то как Микеланджело Антониони и Джанни Ди Венанцо.
Приемная комиссия по представленным фотографиям должна была посмотреть, владеет ли человек композицией, видит пластику изображения или нет. Я отснял вступительные работы, которые оказались достаточно убедительными, хотя снимать на Севере, повторюсь, было очень непросто. Вокруг ничего нет: снег, равнина, летом – море, песок. Нужно было исхитриться, чтобы сделать достойные композиции.