Кронштадт – тоже замечательный штрих. Все мое детство и юность это был закрытый город, для поездки туда надо было получать пропуск. Сейчас от Петербурга до Кронштадта уже есть дорога. А раньше зимой там круглосуточно ходил ледокол и взламывал лед, чтобы туда нельзя было подойти. Мы шли только до взломанного льда, и перед нами, как на ладони, открывался весь Кронштадт, и особенно высоченный Морской Никольский собор, не хуже Исаакия, один из самых больших так называемых неовизантийских храмов России. И мы шли с Сережей, иногда специально сбивались с дороги, не прямо на Кронштадт, а к другой точке – четыре километра туда, четыре обратно, когда вообще не было видно берегов.
Потом мы устраивали привал: снимали лыжи, доставали еду, у нас с собой был шкалик коньяка, как у героев Ремарка. Потом мы шли немножко вперед, а затем по собственной лыжне возвращались обратно. Однажды мы заблудились, вроде бы уже были почти дома, на берегу, но снова остановились, чтобы перекусить, и вдруг: «Стой! Руки вверх!» Оказалось, мы забрели в какую-то запретную зону. Слава богу, часовой сообразил, что мы обычные пацаны: «Вы что, не заметили?» – «Не заметили, мы из Кронштадта шли, видите, наши следы». Обошлось, но было смешно и немного страшно!
В субботу или воскресенье было продолжение «здорового образа жизни» – мы переодевались после лыжной прогулки и шли в Большой зал филармонии. Иногда так уставали, что просто засыпали в зале. Но все равно было здорово, особенно если играли Рахманинова. У нас была совершенно замечательная жизнь. Я помню это все и с радостью вспоминаю. Мы с Сережей часто ходили в филармонию. Билеты тогда стоили 60 копеек на самый верх, на хоры. Сережа жил в благополучной семье, но ходил со мной за 60 копеек.
Спустя многие годы Сережа оказался в своем родном городе, и вот мы сидим в директорской ложе, и с нами Таня Друбич, его тогдашняя жена. Я говорю: «А помнишь, как мы ходили на хоры за шестьдесят копеек?» Сережа отвечает: «Когда же это было?» Когда я назвал год, Таня воскликнула: «Ой, а меня тогда вообще не было на свете!»
Лев Додин
Лев – настоящее имя для главного режиссера театра. Лев находится во главе прайда, в данном случае – во главе большого и разного коллектива: актеров, художников, помощников, рабочих сцены и многих-многих.
Наше знакомство состоялось, когда нам было четырнадцать лет. И во главе, как я уже говорил, стоял Сережа Соловьев со своими мечтами о великом кинематографе. Лева Додин уже тогда был погружен в дело театра. Он, как и я, родился в эвакуации, в Новокузнецке. Как и я, в 1945 году вернулся в город на Неве. Он был одноклассником Сергея и какое-то время тоже примыкал к нашему «кинематографическому кружку». Но в конце концов театр взял верх, и Лева всего себя посвятил работе в ТЮТе (в Театре юношеского творчества при дворце пионеров), где счастливо состоялся.
Потом был ТЮЗ у Зиновия Корогодского, где мы снова встретились, а уже в 1984 году Лева возглавил Малый драматический театр, тогда еще областной. Я шучу, что за эти годы проделан путь от областного театра до театра всей Европы!