Удивленный Стоюн прервал чтение:

– Как Малыга? Да разве он с ней?

– То-то же, с ней, – ответил Ефрем. – Это он меня и разыскал на рынке. Такой дотошный старичок, бог с ним! Сам-то я – гость[65] из Господина Великого Новгорода, а звать меня Ефремом. Каждогодно хожу с караваном в Царьград торговать. Вот там-то и сыскал меня дед Ондрей и упросил письмо свезти.

Повеселевший Стоюн сказал:

– Рад я этому всем сердцем. Ондрей – разумный человек и плен уж раз испытал. С ним Ольге легче неволю переносить.

Письмо заканчивалось просьбой не забывать бедных пленников. Вместо подписей стояли два больших креста. Когда Зоря кончил читать, все долго молчали, а Светлана схватила письмо и горячо поцеловала кресты – ведь один из них был выведен рукой ее матушки. Потом девушка, всхлипывая, спросила:

– Как же там родимая? Ты видел ее, дяденька?

– А как же, своими глазами, вот как вас, – ответил Ефрем. – Нянчит она Стратошку, маленького Андроклова сына. Научилась греческой речи. Мальчишка любит ее, называет мамой. Вот по тебе она больно горюет, Стоюн. Не знает, жив ли ты:

– Жив я, жив! – взволнованно воскликнул рыбак.

– Я-то вижу, что ты жив, – сочувственно улыбнулся новгородец, – да Ольга, горемычная, не ведает.

– Я ей письмо напишу! – горячо вмешался Зоря. – Все-все про нас расскажу.

– А и хорошо, малый, – согласился Ефрем. – Ты сам грамотный, тебе в люди с просьбой не идти. Кабы Ольга про вас знала, что вы тут благополучны, она бы легче ждала выкупа.

– А хозяин согласен отдать ее за выкуп?! – вскричал Стоюн, необычайно взволновавшись.

– Как он может не согласиться, когда у них такой закон есть? – спокойно возразил купец. – Узнавал я и цены на рабов. Там невольнице красная цена пять, ну от силы шесть гривен серебра.[66]

– Шесть гривен серебра! – прошептал Стоюн упавшим голосом. – Экая гора…

Шесть гривен серебра в те времена были большими деньгами. Гривна серебра содержала сорок ногат. А на киевском торговище давали одну ногату за осетра или два десятка стерлядей. Вот что означали шесть гривен серебра для бедного рыбака.

Стоюн совсем пал духом, но тут подняли голос дети. Светлана и Зоря заявили, что будут работать день и ночь, будут голодать, но скопят деньги для выкупа, пусть на это понадобится два-три года… Зоря даже решился на большее.

– Батя, – решительно заявил он, – я пойду к боярину Ставру в закупы! Все небось гривны две получу.

– В закупы?! На подневольное житье? – Стоюн так посмотрел на сына, что тот сразу прикусил язык. – В закупы я тебя не отдам.

Юноша покорно молчал.

Появление незнакомца на берегу привлекло много народу. Подошел и знахарь Агей. Обитатели Черторыя радостно встретили известие о том, что Ольга жива и прислала весточку из плена. Люди, потерявшие близких во время набега, утешались мыслью, что, быть может, и их родные объявятся в какой-нибудь счастливый день. Среди оживленной толпы больше всех шумел и суетился старый Агей. Хлопая рыбака по плечу, он хвалился дребезжащим голосом:

– Баял ведь я тебе, что Ольга обрящется! По-моему и вышло…

Многие из соседей обещали помочь Стоюну собрать деньги для выкупа Ольги, если к тому окажется хоть малейшая возможность после уплаты оброка князю Ярославу.