— Вздор, — упрямо повторила Надежда Яковлевна. — Почему же тогда вы с погибшим Павлом, дети одного отца и одной матери, выросли такими разными? Ты — эрудированным интеллигентом, а он — бойцом отчаянной храбрости. Ты искал свою правду разумом, а он — сердцем и Штыком. Нет, Саша, никакой наследственности, а есть влияние окружающего мира.

— Плюс к этому тлетворное влияние улицы, в чем наш сын изрядно преуспел.

— Ладно, Саша, не ворчи, — вдруг заулыбалась Надежда Яковлевна и бросила добрый взгляд на сына. — А ты, Веня, не раскисай. Иди умойся, покушай и марш на бугор развеяться. Там уже все твои дружки собрались. Расскажи им, как ты провел свой первый день в школе.

Венька ответил ей благодарным взглядом.

Человек, начинающий жить, это та же былинка в поле. Налетит ветер, и никнет иная былинка к земле, моля о пощаде. Но от такой покорности лишь свирепеет ветер, валит ее на землю, устрашающе кричит в самое ухо: «Не пощажу!» и в конце концов выдирает из земли с корнем. И летит она, бедненькая, в потоке суховея ввысь, разламываемая им на десятки мелких частиц, и погибает навеки. А иная гордо тянется к солнцу, зная, что никогда оно ее, беззащитную, не тронет, а пожалеет. И если закричит тот же самый суховей: «Не пощажу!», обронит такая былинка слезу свою светлую, с хитринкой в ней затаенной, взмолившись, попросит: «Не тронь меня, суховеюшка!» И не выдержит тот, засмеявшись, промчится мимо. Ну а если и не промчится, все равно сумеет обмануть его такая хитрая и смелая былинка: низко-низко распластается по земле среди высоких колосьев и останется невредимой.

В засуху и недород склоняются над ней колосья: «Былинка, былинка, ты ближе к земле, напои наши корни, не дай нам погибнуть». И былинка пьет как можно меньше воды, чтобы не страдали от зноя злаки. Зато когда нальются тугим спелым зерном колосья, они всегда прикроют от холода, зноя и ветра добрую умную былинку.

Так и человек. И умом, и хитростью, и смелостью должен он обладать сызмальства, чтобы быть похожим на такую былинку в поле. А если не помогут родные и близкие обзавестись такими качествами с ранней поры, трудно будет идти такому человеку по жизни.

Гришатка и Веня были давно уже скованы крепким сном, а их родители все еще вели долгий и трудный спор в кабинете у Александра Сергеевича.

— Нет, ты не права, милая Надюша, — увещевающе говорил Александр Сергеевич. — Ну как же мы так? Два педагога — и отправили сына в школу совершенно неподготовленным. Представь себе, что тридцать мальчиков и девочек, в том числе из малообеспеченных семей, где порою родители пьют и бранятся, пришли учиться в так называемый «грамотный» класс, зная и алфавит, и цифры. А нашего Веньку оттуда выставили с треском. А все потому, что ты упряма, как наша лайка Мурза, которая не хочет быть на цепи, а предпочитает свободу двора.

— Уж не меня ли в качестве кары ты собираешься посадить на цепь? — рассмеялась жена.

— Стоило бы, — пробубнил Александр Сергеевич.

— Нет, это уж ты лучше сам садись, — вспыхнула она, — а меня и моего Веню не трогай. Мы не Мурза, чтобы на цепи содержаться. Между прочим, я и сейчас не вижу ошибки в том, что наш сын пошел в школу без репетиторской подготовки. Я знаю, что ты бы его по математике сумел так вышколить, что он и третьеклассникам носы утер бы. Да и я по грамматике и естествознанию могла бы подготовить его. Однако зачем?