Глядя на волосы на бетонном полу, потом – на меня, а потом – на Шейлу, которая на другом конце комнаты изучает листы у себя на планшете, номер 137 орет дурным голосом:

– Иди сюда, детка!

Он орет:

– Может, устроим с тобой небольшой дружеский петтинг?

Я спрашиваю у него, у этого номера 137, ему что, больше нечем сегодня заняться? К примеру, пойти на какие-нибудь кинопробы? Со мной-то все ясно, говорю я ему. Я могу подождать. Благодаря тому, что мы сделаем сегодня – с этой женщиной, там, наверху, – какому-то ребенку, которого она даже не знает, уже не придется работать ни дня в этой жизни. Сегодня все идет к тому, что мне поневоле придется стать мистером Самым Последним.

Глядя на малыша, номера 72, этот чувак говорит:

– Интересно, а по сколько детей было у каждого из этих мужчин, которые всю жизнь снимаются в порнофильмах?

Глядя на меня, номер 137 говорит:

– Если мы все действительно оставляем следы.

Я говорю, что такого не было ни разу.

И номер 137 говорит:

– Красивый медальон.

Он протягивает руку к медальону Касси у меня на груди, к этому маленькому золотому сердечку в корке запекшейся крови. Его ногти сияют, отполированные до блеска и покрытые бесцветным лаком.

Я говорю этим ребятам:

– Дети порно.

Встряхнув розами в сторону номера 137 и Бранча Бакарди, я говорю:

– Они существуют.

Лепестки роз летят во все стороны, а я говорю:

– Дети, которых зачали во время съемок порнухи. Я имею в виду, прямо на съемочной площадке.

Мистер Бакарди качает головой и говорит:

– Это все выдумки.

Парень под номером 137 говорит:

– Внебрачный ребенок. Дитя любви.

– «Дитя любви»… Назвать так ребенка, зачатого во время съемок гэнг-бэнга в жанре анального садо-мазо, можно разве что с большой натяжкой, – говорит мистер Бакарди.

А я говорю им, что это совсем не смешно.

Номер 137 говорит:

– Нет, подождите.

Он говорит:

– Ходят слухи, что на съемках «Рабочих ртов округа Мэдисон» исполнительнице главной роли заделали ребеночка.

Мистер Бакарди говорит:

– Нет.

Он качает головой и говорит:

– Она сделала аборт.

Номер 137 говорит:

– У киношников это называется «неудачный дубль».

Я говорю им, что это совсем не смешно. У меня так дрожат руки, что лепестки роз засыпают весь пол у меня под ногами.

Бранч Бакарди спрашивает у меня:

– И у кого? Можешь назвать хотя бы одну актрису, у которой был порноребенок?

Я показываю на экран, где Касси Райт с рисовой пудрой на щеках и с густо подведенными черным глазами играет скромницу-гейшу в «Желтых телках на белом снегу». Касси Райт, говорю. У нее был ребенок.

Ее родители жили в Монтане и живут там до сих пор. Ее мама по-прежнему работает в районном отделе школьного образования, а папа – в химчистке. Говорят, что двадцать лет назад Касси приехала к родителям и сообщила им, что беременна. Она была совсем не похожа на беременную. Она осветлила волосы и похудела почти в два раза, благодаря строгим диетам. Она приехала на черном как ночь «камаро» – новеньком, еще с дилерскими номерами. Их малышка, их доченька, рассказала, что только что снялась в своем первом шедевре, «Шлюха идет на войну: Первая мировая», и попробовала объяснить, что значит кадр с внутренним выбросом. И иногда что-то не получается – так бывает. Касси сказала, что у нее три недели задержки и что она уже купила тест на беременность. Она попросила родителей, чтобы они ей разрешили остаться у них, пока не родится ребенок, но они ей сказали, что нет. Снявшись в «Мировой шлюхе», Касси вмиг стала звездой, а ее родной город был слишком маленьким – там все знали всех, – так что блудную дочь там узнали бы сразу.