– А какое это имеет значение?

– Самое непосредственное, разве нет?

– Фрэнк, моя цель очевидна. Мне казалось, что я все объяснил, месть – не единственная моя цель.

Вино во рту Фрэнка вдруг стало кислым.

– Тогда что тобой движет? Убеждение?

Эббот медленно кивнул.

– Убеждение в том, что Нжала заслуживает того, чтобы умереть. То убеждение, которое вы вместе с начальником Департамента с такими муками во мне взрастили. В конце концов, я всего лишь действую согласно политике Департамента и по его приказу.

– Ричард, это было больше двух лет назад. С тех пор политика изменилась, времена изменились, изменились обстоятельства, отношения, все изменилось...

– Кроме Нжала. Он – единственная константа во всем уравнении. И он все тот же. По-прежнему убийца, по-прежнему тиран, по-прежнему фашист.

– Только не это слово, Ричард, оно банально и сейчас на устах у каждого подростка-хулигана, обозленного на общество, и у каждого Большого Брата, насилующего свою маленькую соседку.

– Вы уже сами довольно быстро научились его использовать. Ты и начальник Департамента в том роскошном загородном особняке на берегу Темзы. Он фашист. Абсолютно безжалостный, абсолютно безответственный. Он развяжет войну в Африке, как Гитлер в Польше, как Муссолини в Абиссинии. Убей одного человека, и ты спасешь тысячи, а может, и миллионы, если в игру захотят вступить Советы и Америка... И так далее. И так далее.

– У нас был случай, знаешь ли. Был риск войны. Огромный риск.

– Риск войны есть всегда. Это как венерические заболевания.

– Я имею в виду конкретный риск. Конкретная ситуация. Но к счастью, в последний момент он передумал.

– Завтра он может снова передумать. Или на следующей неделе. Или на будущий год. И снова будет кризис, еще одна угроза. Что, не согласен?

Смит не делал попытки ответить.

– Если было правильно убить его два года назад, то будет правильно убить его и сейчас. Если, конечно, все это изначально не преследовало иную цель.

– Может быть, – медленно произнес Смит, – не было правильным убивать его два года назад.

– Пет? Но вы убедили меня в этом. Он заслуживает смерти, говорили вы. Начальник Департамента. Вы все. Это честь для тебя, для нас, для страны. И были правы, это я вам говорю. Без эмоций и со стопроцентной уверенностью.

Он говорил спокойным, доверительным тоном.

– И он умрет.

– Ты представляешь, какой ущерб ты нанесешь стране?

– Я знаю какой ущерб страна нанесла мне. И теперь ей придется увидеть последствия своих действий, так же, как и нам всем.

– Ричард, все, что ты пытаешься сделать, – это оправдать убийство.

– Нет, Фрэнк. Оно уже было оправдано. Тобой и твоими боссами. Вы просто не называли это убийством. Это было мероприятием, акцией, действием, командировкой, поездкой, миссией.

Фрэнк Смит молча глотнул еще вина. Спорить с такого рода упрощением было невозможно.

– Хорошо, ты разложил все по полочкам, Нжала заслуживает смерти, отлично, правительство должно отвечать за свои поступки, замечательно... Но почему ты, Ричард? Этот момент я не могу уловить. Ты возомнил себя Богом, или Немезидой, или Юпитером-громовержцем, мечущим с неба молнии. Я хочу сказать, это ведь не ты. Совсем не ты. Ты не Провидение, не карающий ангел смерти.