На лице Федорова отображалась напряженная работа мысли. Он понимал, что чего-то он не понимает. И это неведение его пугало. Но молчание затянулось и, решившись, он спросил:

— Ты кто?

— Для тебя Анатолий Михайлович. А еще, юноша, я привык, когда ко мне обращаются на вы.

Особист громко сглотнул, на всякий случай решил не рисковать и обратился, как требовали:

— А откуда вы взялись, Анатолий Михайлович?

— Оттуда… — многозначительно ответил старпом.

И получилось у него это так таинственно и сурово, что Федоров еще больше задумался. Так нагло с ним могли разговаривать только в его ведомстве. Прислали проверить его работу? Или кто-то настучал о его шашнях в исландском порту с американками? По щекам особиста пошли бордовые пятна. А может, он ошибается? Свои бы шифровку прислали, предупредили о проверке. Федоров облегченно вздохнул. Конечно бы предупредили. Там все как родные, пропасть не дадут. Но вдруг на его лице отобразился откровенный испуг. А если незнакомец из Главполитуправления?! Тогда — пропал! Там все идейные, все за чистоту рядов борются.

Федоров покосился на початую бутылку под столом и, как бельмо в глазу, сверкающий стеклом ящик под кроватью. Но решив, что паниковать еще рано, он, выдавив улыбку, попросил:

— А документик можно ваш посмотреть, Анатолий Михайлович?

— Перебьешься!

Точно из политуправления! Наши все любят корочками перед носом помахать. А этот смотри какой скрытный. Что же делать? Сначала нужно узнать, что ему известно.

— А я вас в Рейкьявике не видел. Вы к нам как добирались?

— Сложно добирался. Еще вопросы есть?

А может, не из комиссаров? Те сами любят вопросы задавать, а этот молчит. Или уже все знает?

Федоров побледнел.

Вчера сквозь пьяный туман он, кажется, видел в иллюминаторе эсминец. Вот на нем этот тип и прибыл по его душу! А вдруг ему известно, как он советские медали менял на виски с падкими на сувениры американцами?! Если знает, то мне конец!

Лицо особиста приняло землистый оттенок.

Или своя контора не даст пропасть? Может, попытаться попугать его своими связями?

— Вы, наверное, Анатолий Михайлович, тоже из Москвы?

— Э… — Долгов неопределенно и замысловато покрутил в воздухе пальцами.

— А я в Москве родился. Я в Москве многих знаю. А уж мой отец, так наверное точно всех знает. У нас знаете сколько знакомых в Кремле? У нас на даче до войны сам товарищ Деканозов был. А мой отец еще в ЧК начинал. Так что я потомственный чекист.

Вдруг Федоров подскочил и потянулся к кобуре.

— Как же я забыл вам сразу показать! Взгляните. Меня тоже Родина оценила!

Взяв ТТ за ствол, он протянул пистолет Долгову вперед рукояткой. На вороненой стали золотой гравировкой было начертано: «Тов. Федорову. Пламенному борцу с контрреволюционной гидрой. Меркулов В. Н. Первый заместитель наркома НКВД».

— Видали?! Сам товарищ Меркулов отметил!

Старпом посмотрел на надпись, затем на пухлые и белые пальцы особиста и встал.

— А от меня чего ты хочешь?

— Я? — Федоров растерянно заморгал глазами. — Так это… Я думал, это вы хотели о чем-то со мной поговорить?

— Ладно, пойду я. Мне с командой надо поработать.