— Папка прям так и сказал? — с сомнением спросил паренек. — Правда-правда?

— Да, уж так он спешил к тебе, так спешил… Жаль, пришлось пристрелить его.

— Ч-чего?

Не успел парнишка опомниться, как Чарли выхватил у него винтовку и прикладом саданул ему по лбу. Парнишка отлетел в глубь повозки да так и остался там лежать.

— Идем, что ли, кофе сварим, — предложил Чарли и, спрыгнув со сцепки, направился к костру.

Небольшая стычка придала Чарли сил. Он даже взялся готовить завтрак с невиданным для него воодушевлением — взбурлив, кровь в нем якобы выжгла недуг. Братец даже согласился приготовить еды и на паренька, но прежде мне предстояло убедиться, что малец жив. Ибо врезали ему по башке крепко, если не сказать насмерть. Заглянув под навес, я застал паренька живым: он очухался и сидел теперь, отвернувшись от входа.

— Мы там завтрак готовим, — сказал я. — Если не хочешь, можешь с нами не есть, однако братцу моему лишний рот накормить не жалко.

— Вы убили моего папку! — ответил паренек, глотая слезы. — Сволочи!

— Да это мы так сказали, чтобы тебя отвлечь и разоружить.

Мальчишка обернулся и посмотрел на меня. От удара кожа у него на лбу лопнула, и на переносицу стекала струйка крови.

— Правда? — спросил мальчик. — Богом клянетесь?

— Для меня это пустое, поэтому нет, Богом не клянусь. Могу, однако, поклясться своим конем. Что скажешь?

— Так вы не встречали мужика на сивом мерине?

— Нет, не встречали.

Собравшись с силами, паренек полез ко мне через лавки. Я помог ему спуститься на землю и за руку отвел к костру, поскольку ноги у мальца подгибались от слабости.

— Вы посмотрите, кто сбежал от одинокой смерти! — жизнерадостно воскликнул Чарли.

— Верните винтовку, — потребовал малец.

— Мужайся, парень, тебе грозит отказ.

— Отдадим винтовку, когда поедем прочь, — пообещал я и передал пареньку тарелку, полную бекона, бобов и лепешек. Еду он принял, однако есть не стал. Только таращился на нее с таким видом, будто угощение вызывало в нем жуткую скорбь.

— Что не так? — спросил я.

— Надоело, — произнес паренек. — Меня постоянно лупят по голове.

— Скажи спасибо, что я не снес ее пулей, — сказал Чарли.

— Больше мы тебя не ударим, — вставил я. — Ты, главное, не хитри. А пока ешь, не то остынет.

Паренек смел еду с тарелки и, немного погодя, ее выблевал. С голоду его желудок отвык принимать твердую пищу, и теперь малец сидел и смотрел на полупереваренный завтрак, размышляя, поди, не проглотить ли его обратно.

— Слышь, парень, — предупредил его Чарли. — Только тронь свою рвоту, и я застрелю тебя.

Тогда я отдал мальчишке бóльшую часть своей порции, велев есть медленно, а после прилечь на спину и дышать глубоко. Выполнив указания, паренек откинулся на спину и пролежал спокойно минут пятнадцать. Его не вырвало, но желудок продолжал возмущаться.

— А как же вы? — садясь, спросил меня парень. — Голодным останетесь?

— Мой брат постится во имя любви, — ответил Чарли.

Вот уж не думал, что братец прознал о моем новом режиме питания. Покраснев, я не мог посмотреть ему в глаза, ответить на лукавый взгляд.