Мужчина вновь направил чёрный ящик на Холли. В окно ударил яркий свет, ослепив нас с Брэндоном. Мы отшатнулись назад.

Окна так по-дурацки устроены, что через них можно смотреть с обеих сторон. Мы увидели людей, а мужчина, подняв голову, увидел нас. Теперь и он закричал. Оно и понятно: разумеется, станет не по себе, если на тебя таращатся пума и бизон. Тем более если пума скалит клыки, а бизон упирается в окно рогами.

К счастью, Холли наконец-то нашла приоткрытое окно и молнией выскользнула наружу. Мы пустились наутёк. Брэндон мчался галопом, только снег летел из-под копыт, и второпях повалил изгородь из штакетника. Тень следовала за нами. И только отбежав на безопасное расстояние, мы осмелились остановиться.

– Кажется, мы сорвали фотосессию, – смущённо сказал Брэндон. – Ну, это когда фотографирует профессионал. Мужчина там делал снимки женщины и одежды.

– Зачем это? – удивился я: впервые о таком слышу.

– Ну, некоторые люди любят смотреть на такие фото.

Будь Брэндон человеком, наверняка пожал бы сейчас плечами.

– Должна вам сказать, обошлись они со мной неласково, – пожаловалась Холли.

– Угадай с трёх раз, кто ещё обойдётся с тобой неласково, когда обо всём этом узнает? – Меня приводила в ужас одна только мысль о строгом взгляде жёлтых глаз Лиссы Кристалл. – А теперь вперёд, на поиски! Мы должны найти Мелоди, пока не поздно!

Я смертельно устал и проголодался. Сумрак сообщил, что ни Джеймс Бриджер, который ушёл в сторону гор Сан-Хуана, ни Тикаани, отправившаяся в Национальный лес Шошони, никого не обнаружили. Я прилёг на минутку под кустом можжевельника, чтобы собраться с силами. На душе было тревожно. Неподалёку, совершенно не обращая на меня внимания, в поисках своих припасов разгребала снег североамериканская ореховка. Раньше мы с Мией частенько охотились на этих наглых птичек. Сегодняшняя моя соседка вела себя особенно бесцеремонно: она дважды попыталась прогнать меня от своего тайника, пролетев надо мной совсем низко.

Снова пошёл снег, тяжёлые белые хлопья неспешно падали с неба, скрывая все следы похитителей. Пару раз я услышал над нами шум вертолёта, но люди, видимо, тоже ничего не обнаружили.

Шансов найти Мелоди оставалось всё меньше. С начала наших поисков у меня было предостаточно времени для грустных мыслей. А что, если требования Миллинга не выполнят? Как долго хватит у него терпения не трогать Мелоди? Решится ли он её убить? Чем дольше я размышлял, тем больше крепла во мне уверенность, что в живых он девочку не оставит. Его маленькую дочку убили люди, и теперь за это должен поплатиться человеческий детёныш. Ну почему я не предостерёг своих приёмных родителей?! Почему не предостерёг всех-всех людей так, как угрожал Миллингу?!

В обличье пумы заплакать не получалось – наверное, это и к лучшему.

От мрачных мыслей меня отвлёк тихий шелест крыльев. Через секунду мне в спину вцепились птичьи когти. Я развернулся, чтобы сожрать эту надоедливую ореховку – и чуть не поранил Сумрака.

– А, это ты, – настроение у меня было поганое. – Предупреждай в следующий раз, что подлетаешь.