Только я задержался ещё на мгновение и огляделся. Над долиной Джексон-Хоул в это время дня царила тишина. Рестораны закрыты, на улицах никого, и в домах почти все окна уже погасли. Ледяной ветер с гор холодил мне нос. Снег переливался в лунном сиянии. Издалека донёсся крик совы и шум автомобильного мотора на хайвее.

Я двигался бесшумно. Утром люди увидят мои следы на снегу и испугаются: хищная кошка в городе!

Мысли мои неслись стремительным потоком, словно горный ручей весной. Куда оборотень спрячет девочку, чтобы её не нашли? Интуиция подсказывала мне, что тайник нужно искать вдали от дорог, где-нибудь в самой чаще. Скорее всего, не в здании, а в какой-нибудь замаскированной палатке в зарослях, укрытой сверху ветвями и снегом. Тогда людям заложника не найти, останется только проследить, чтобы он не замёрз. И тут не помогут ни вертолёты, ни тепловизоры, о которых нам рассказывал Джеймс Бриджер. Если только специально обученные собаки – те, что умеют искать людей под снежными завалами, – таких как-то показывали по телевизору.

Передвигаясь огромными прыжками, я пересёк долину и помчался вверх, в горы. Я взбирался на обломки скал, протискивался под ветвями сосен, перепрыгивал кусты можжевельника, продирался сквозь заросли вдали от всех туристских троп, пересекал поляны, на которых летом пасутся вапити. Света мне хватало от луны. Время от времени я принюхивался, осматривал местность, пытался вновь вжиться в этот мир, который ещё два года назад был мне домом. Не заметно ли где какого беспокойства? О чём болтают звери, не спящие в эту пору?

Я ступил на территорию старой самки пумы. Но она постаралась избежать встречи со мной. Возможно, решила, что я прогоню её с этой территории. Жаль. Может, она рассказала бы что-то дельное. Понять её я бы смог без проблем: папа настоял, чтобы я выучил язык обычных пум.

Зато я встретил барсука: он даже зимой трудился над расширением входа в свою нору. Барсук был необычный, это я сразу понял – как будто он стоял с табличкой «оборотень». Во-первых, нормальный зверь в это время года не проявлял бы такой активности, а во‐вторых, я такие вещи чуял.

– Отличная ночь, чтобы заняться земляными работами, – поприветствовал я его, стараясь казаться спокойным, чтобы он не заметил моего взвинченного состояния.

Оборотень-барсук поднял маленькую вытянутую головку и недоверчиво посмотрел на меня:

– Да что ты в этом понимаешь, пума?!

– Ничего, – пришлось согласиться мне.

– Пробел в образовании, – услышал я его ворчливый голос у себя в голове и тут же получил в нос изрядную порцию земли и снега.

– Может быть, вы видели здесь оборотня-пуму и оборотня-медведя? – спросил я его. – Возможно, они вели себя необычно и несли тяжёлый груз.

– Не-е-е, таких парней не видел, – брюзгливо ответил барсук. – А теперь проваливай! У меня когти длиннее твоих.

– В человеческом облике вряд ли, – вырвалось у меня.

– Не говори мне про людей! Я не человек, понятно?!

С ним всё ясно. Наверное, превращался в человека всего пару раз, а может, и ни разу. Я оставил его рыть яму дальше и порадовался, что оборотни в школе в основном гораздо более славные ребята.