– А разве там написано, какая сумма следует на выкуп русского князя, Ахмед?! Вроде ничего подобного не прописано?!

– В Коране сумма не написана, но по нему поступать надлежит. Так что тысяча рублей и подарок дорогой с тебя князь, за обиду. На меньшее я не пойду, князь, не забывай.

«Торгуется, значит, не убьет уже. Все же великое дело алчность человеческая, многое на нее списать можно. Но тысяча рублей безумно много – сорок пять, а то все пятьдесят килограммов серебра. Даст ли русский царь столько монет за никому неведомого изгоя, пусть даже с грамотами. Скорее примет за самозванца.

И тогда мне хана полнейшая!»

– Только в эту сумму войдет слуга и монах, мой духовник! Это мои люди, Ахмед, я их обязан выручить из беды! Они поедут за деньгами – я останусь у тебя в заложниках.

– Вижу, что ты на самом деле князь, раз о своих людях так заботишься, – несколько отстраненно произнес старый татарин, взгляд его стал блуждающим, он словно погрузился в тяжелые размышления.

– Тысяча рублей огромная сумма, князь, но для тебя вряд ли станет тяжелой. А ведь выкуп может резко возрасти, если хан заберет тебя к себе в Бахчисарай. Давно русских князей в полоне не было, как я помню. Что тогда останется мне? Обещание, что ты выплатишь, станет пустым звуком – сильные и богатые люди никогда не считаются в своих интересах с бедными и слабыми, так всегда было.

– Будут два мешка денег. Один вручат хану, один достанется тебе. Думаю, такое можно легко устроить.

– Да, такое возможно. Но если русский царь не даст за тебя денег, что тогда делать?

– У меня два королевских венца. Короны Даниила Романовича и его внука Юрия Львовича. Они стоят тысячи рублей – я отдам их крымскому хану из рода Гиреев, или отпишу визирю Кара-Мустафе.

Юрий говорил спокойно, хотя имя визиря узнал в Кезлеве от Смальца. Но сейчас напускал на себя многозначительность, чтобы татарин не только утолил свою алчность, но испугался возможной расправы со стороны сильных мира сего. И сейчас он выложил свой главный довод – тот, который на его взгляд должен подействовать убойно.

– Эти короны стоят гораздо больше, чем можно представить. Польский король Ян Собесский называется также королем Галицким и Володимерским, но королевские венцы находятся у меня. Поляки заплатят большие деньги, чтобы получить их…

– Как и визирь Блистательной Порты, – глухо произнес Ахмед, о чем-то мучительно размышлявший.

– Так оно того стоит, Ахмед, королевские короны так ценны сами!

Негромко произнес Галицкий, понимая, что его правда сейчас подействовала – ведь коронами действительно можно было рассчитаться как выкупом. Хотя Юрий их не видел, но подумал, что золотые обручи должны быть разукрашены, если не бриллиантами, то рубинами и прочими драгоценными камнями, иначе быть просто не могло.

– Да они ценны, – глухо произнес татарин, поднимая на Юрия глаза – в них плескалась безысходная тоска. А затем произнес с нескрываемой ненавистью и лютой злобой:

– Ты хитрец, князь. Если хан или визирь примут твои короны, то тем самым Блистательная Порта и Крымское ханство берут тебя под свою защиту, и твои родовые земли будут отобраны от ляхов! А за такой дар султан Магомет должен будет отдариться!