— Ась, ну вот за что ты так зла на меня? — устало спросил Дима. — Серьезно, только за то, что я не знал о тебе?

У меня так неожиданно брызнули слезы из глаз, что я не успела среагировать и взять себя в руки. Только отвернулась и посильнее закусила губу, чтобы очухаться.

— За то, что ты ей был дороже меня, — ответила, только когда убедилась, что не всхлипну посреди фразы. — Ты вообще представляешь, что это такое — ни для кого не быть дороже всех?

— Бабушка… — начал Дима.

— Бабушка тоже по мужу тосковала, мне ли не знать! И маму любила все равно сильнее. Внуков вообще балуют больше, чем детей, и, как ни странно, больше правнуков. Не остается уже любви, наверное.

— Ась… — после моей первой истерики в восемь лет, когда Дима хотел меня обнять, он больше не пытался, хотя иногда мне хотелось. Как сейчас. — Я не могу это изменить. И не могу полюбить тебя сильнее. Согласись, это было бы странновато.

— Я понимаю.

— Но у тебя есть твой упрямый смешной мальчик. Если бы ты могла посмотреть на него моими глазами, ты бы увидела, что ты для него — весь мир. Он запросто обменяет весь мир на тебя. Только тс-с-с, я этого не говорил. И постарайся его сильно не тиранить.

— Ой, ну когда я его тиранила… — я смахнула слезы с ресниц и быстро улыбнулась. Дима сделал вид, что ничего не заметил.

— Ась, я тебя с восьми лет воспитывал, — ухмыльнулся он. — Мне ли не знать.

— Может, я изменилась.

— Да фиг тебе, только хуже стала. И молодец. Таких, как ты, любят крепче всего. Найти удобную — вопрос лишь времени. Найти свою — можно потратить всю жизнь.

Я не знала, что ему ответить. Меня беспокоило, что он, похоже, Макса уже тоже усыновил. И даже если я его брошу, все равно будет помогать.

— А что с шумихой? — вспомнила я. Дома телевизора не было, телефон я выключила, охрана не пропускала посторонних дальше ограды, так что я понятия не имела, что меня ждет в большом мире.

— Хочешь, чтобы я что-нибудь сделал?

— Я?

— Тебя же будут доставать. Журналисты, блогеры, просто психи, — вот теперь Дима прошел за стол. Деловой разговор.

— Ничего страшного, перееду к Максу, а там и Барселона. — Я сама удивилась, что у меня в голове уже был готовый план.

— Хотите, поживите тут. Гостевой домик скоро доделают, а пока можно спать в твоей комнате.

Я вспомнила прошлую ночь и содрогнулась. Ну нет. Один раз хорошо, но я хочу нормального секса.

— Я имела в виду — тебе же скандал повредит? — уточнила я.

— Как сказала твоя мама — бесплатная реклама, — отмахнулся Дима. — Пиарщики разрулят. Только «Сласти для Насти» закрою, имидж как-то не тот.

— И откроешь «Взрослые лакомства Аси»? — мрачно поинтересовалась я. — Конфеты с коньяком, темный шоколад с перцем?

У Димы сделалось такое задумчивое лицо, что я заорала:

— Нет!

Он рассмеялся:

— Сама сделай. На хайпе у тебя даже карамель «Взлетную» будут килограммами разбирать.

На обратном пути я задумчиво смотрела в окно. Макс косился, косился и, наконец, не выдержал:

— Что тебе отец сказал?

— Отчим. Сказал, что хочет, чтобы я его называла папой. — Я почти не покривила душой. В том числе сказал и это.