— Здрасте, Михал Борисыч. Новость хотите?

Запыхавшаяся Кошкина влетела в секретарскую и перевела дух, почему-то злорадно улыбаясь.

— Не хочу, — буркнул Савельев, прихлебывая кофе из одноразового стаканчика, которым он пользовался уже не однажды.

— А мне там на чашечку не осталось?

Кошкина тут же оттеснила его крупным бюстом от кофеварки к окну и, дыша с высоты своего роста на лысину низенького Михаила Борисовича, громко зашептала:

— А вы знаете, что у нас очередные перемастурбации, пардон, пертурбации?

— Что? — вздрогнул Михаил Борисович, безмятежно созерцавший унылый вид за окном. — Что вы сказали?

— Я говорю, ну вы знаете, что у нас директора сменили, а?

Михаил Борисович недоуменно взглянул на Кошкину, выливающую себе остатки кофе.

— Да? Куда это Владимира Ивановича перевели?

— «Перевели»! — усмехнулась Кошкина, отхлебывая из пластикового стаканчика. — Куда его переводить-то? На кладбище? Пардон. На пенсию его перевели. Прям вчера и решили.

— Да что вы! — Михаил Борисович поставил свой стаканчик на подоконник и тревожно взглянул в лицо Кошкиной. — А кого назначили? Кто на его месте будет?

— Сомов. Помните такого? — При этом Кошкина выжидательно взглянула в глаза Михаилу Борисовичу, и на ее полных губах возникла радостная улыбка. — Вроде у вас учился.

— Сомов?! — Михаил Борисович, поворачиваясь к Кошкиной, сбил стаканчик с подоконника. — Вы шутите? Сомов?!

По кафельному полу разлилась грязно-бурая жидкость.

— Какие уж тут шутки. Я что как ураган примчалась-то! Сейчас собрание будет по этому поводу. В актовом зале. Вон десять уже. Идем!

Михаил Борисович отпрянул:

— Не пойду. У меня много работы, и вы это знаете!

Он вдруг засуетился, заглядывая во все углы в поисках тряпки, которой никогда в секретарской не было. Поднял стаканчик и поставил к себе на стол.

— Я никуда не пойду! Если он захочет меня видеть, пусть сам приходит.

Кошкина поморщилась:

— Ну зачем эти сцены, а?

Но Михаил Борисович вдруг вбежал в свой кабинет и, громко хлопнув дверью, закрыл замок изнутри. А Кошкина, покачав головой, вышла на лестницу.

Сомов, упитанный сорокалетний мужчина, ровесник дочери Савельева, уверенно выступал на кафедре собрания, когда в зале спустя полчаса появился, шаркая по проходу, Михаил Борисович. Увидев его, Сомов вдруг сбился, дважды повторяя только что сказанное, и затем вскоре замолчал вовсе, покинув кафедру. Его место тут же занял начальник отдела кадров и без какого-либо вступления тут же заявил, что «многоуважаемого доктора химических наук, начальника отдела физико-химических исследований Михаила Борисовича Савельева в связи с плохим самочувствием и выходом на пенсию освобождают от занимаемой должности и назначают на его место кандидата химических наук Кошкину Юлию Игоревну». Что происходило дальше, Михаил Борисович помнил смутно. Он помнил, что тут же встал и заявил, что никто и никогда не интересовался его самочувствием и знать об этом не может. Вслед за этим заявлением окружившие Михаила Борисовича коллеги принялись успокаивать его и, как назло, предлагать валерьянку и кордиамин. Михаил Борисович трясущимися руками стал с возмущением отталкивать от себя предлагаемые лекарства и, вдруг увидев смотрящего на него тяжелым взглядом Сомова, ткнул в него пальцем и вскрикнул: