– Как тебя зовут? – спросила я очередного пациента лет семнадцати, который истекал кровью. Он был ранен выстрелом в плечо, обычно такие раны не опасны, но, к несчастью, в его случае пуля прошла ближе к подмышке и задела плечевую артерию. Кровь текла медленно, но непрестанно, пока я не сжала его руку.

– Рядовой Адамс, мэм. Билли меня зовут, – ответил трясущийся юноша побелевшими губами.

– Рада знакомству, Билли. А тебя как зовут? – спросила я юношу того же возраста, который привел раненого. Невзирая на бледность, он, похоже, не ранен.

– Гораций Уилкинсон, мэм, – пробормотал юноша и неловко наклонил голову – единственный знак вежливости, на который он оказался способен, поддерживая товарища.

– Очень приятно. Гораций, я поддержу твоего друга, а ты напои его разбавленным бренди. – Я кивнула на заменявший мне стол ящик, где стояла коричневая бутыль с надписью «Яд», фляжка с водой и деревянные чашки. – А когда он напьется, пусть закусит зубами кожаный ремешок.

Я дала выпить и Горацию, хотя чашек было всего две и одна принадлежала мне. Лиф платья пропитался потом и прилип к коже, словно пленка к скорлупе яйца, пот тек и по ногам; приходилось постоянно пить воду, и мне не хотелось делить чашку с солдатами, которые редко чистят зубы. Наверное, надо было дать ему глотнуть прямо из бутылки бренди – кто-то ведь должен зажимать артерию на руке Билли Адамса, пока я ее зашиваю, а Гораций Уилкинсон пока на это явно неспособен.

– Не мог бы ты… – обратилась я к нему, держа в свободной руке скальпель и иглу с шовной нитью. Для юного Уилкинсона это оказалось слишком: закатив глаза, он осел на гравий.

– Он ранен? – раздался из-за моей спины голос Денни Хантера.

Он тоже был необычайно бледен и растрепан.

– В обмороке. Не мог бы ты…

– Недоумки! – буркнул он, бледный от гнева, как я теперь поняла. – А еще полковые хирурги! Да четверть из них никогда не видели раненного в бою человека! А у тех, кто видел, единственное лечение – ампутация! Цирюльники и то справились бы лучше!

– Они могут остановить кровотечение? – спросила я, кладя руку Денни на плечо Билли.

Денни машинально прижал большим пальцем плечевую артерию, и кровотечение, возобновившееся, когда я убрала руку, снова прекратилось.

– Спасибо, – поблагодарила я его.

– Нет, не могут. Хотя большинство из них умеют это, но они кичатся своим положением и принадлежностью к определенному полку. Раненый может умереть от кровопотери лишь оттого, что он из другого полка, а его хирург занят другим пациентом!

– Возмутительно, – пробормотала я и сунула в рот Билли кожаный ремешок. – Прикуси его, рядовой.

Билли вцепился в него зубами и замычал, когда я надрезала его руку, чтобы добраться до поврежденной артерии. Надеюсь, от шока он не так остро ощущает боль.

– У нас нет выбора, – сказала я, глянув на обрамлявшие двор деревья. В их тени Дотти ухаживала за пострадавшими от солнечного удара: поила и обливала из ведра, когда хватало воды и времени. Рэйчел занималась ранениями в голову и живот и теми тяжелоранеными, кому не требовалась ампутация или наложение лубка. Правда, в большинстве случаев она могла лишь утешить умирающих. Хорошая, уравновешенная девушка, зимой в Вэлли-Фордж она повидала немало умирающих и не уклонялась от своих обязанностей.