– Вот тут видеозапись наша, смотрите на сестру свидетельницы, как она одета – платье ее. А там сейчас фрагменты одежды эксперты собирают. Практически идентичная ткань по цвету, по фактуре. Фамилия школьницы – Кускова Валерия, имя ее сестры можно легко установить.

Катя заглянула в компьютер: девочка в кенгурушке, ну да, та самая – она видела ее тогда в кабинете УВД, одноклассница Данилы Москалева. Кажется, и правда она была не одна, с кем-то из взрослых, сейчас не вспомнить. А тут на пленке хорошо видно: рядом с ней сидит девушка – стройная, яркой внешности, длинные ноги в балетках, светлый тренч и под ним платье цвета граната.

По пожарной лестнице на стену карабкались эксперты.

– Тут наверху следы крови, и на дереве что-то тоже подозрительное, необходимо взять образцы коры на исследование.

Гущин скатал мокрые носки и швырнул их на пол машины, потом надел ботинки на босу ногу.

– Что нос повесила, Екатерина Сергеевна?

И ОН ЕЩЕ СПРАШИВАЕТ!

– Здесь они все куски без нас соберут. А мы пока в парк прогуляемся. Сдается мне, самое главное на этот раз – в парке… У тебя зонт больно хороший. А я свой, как на грех, дома забыл.

Они в сопровождении оперативников двинулись к главным воротам парка Архангельское. Катя оглянулась – дорога, фура, «Газель», черный мешок, носилки посреди лужи, алая россыпь спелых помидоров. Старое дерево с шишковатыми наростами на стволе, протянувшее свои ветки, как мост, – туда, за ограду.

Охранников у главного входа в парк Архангельское допрашивали оперативники. Среди всей этой сырости, что пропитала парк насквозь, как зеленую губку, «сухие» официальные допросы на «протокол» смотрелись как-то слишком уж по-киношному нелепо.

– С электричеством у нас были проблемы ночью, – донеслось до Кати, – техника по всему периметру ограды сбой дала, пока ливень кончился, пока разобрались, только утром ремонтную бригаду вызвали.

Большой дворец, отмытый дождем до блеска каскад террас, спускавшихся полукругом, все осталось в стороне. Гущин с оперативниками свернули на аллею, ведущую к гроту. Катя старалась не отставать. Здесь уже тоже выставили оцепление, хотя гуляющих в это пасмурное утро в парке было кот наплакал.

Где-то впереди хрипло лаяли собаки, просто заходились, захлебывались, потом начали отчаянно скулить, выть.

– Точно по покойнику, чтоб их! Эй, что там у вас за концерт? – поморщился Гущин.

– У кинологов проблемы, – ответил один из оперативников – из тех, что только что закончили осмотр территории возле стены у театра Гонзаго. – Собаки отказываются работать, как и в прошлый раз на карьере.

Мраморная статуя проплыла мимо – у Кати было такое ощущение, словно они все, вся опергруппа стоит на месте неподвижно, а деревья, кусты, этот вот мраморный болван… античный божок… флорентийская игрушка… все это плывет, колышется, клубится во влажном тумане.

К мраморным губам прилипли нити разорванной паутины…

А там, за стеной, на дороге – разбитые ящики, россыпь помидоров…

В ПОМИДОРНОМ ЦАРСТВЕ КАК-ТО НЕ ДУМАЕТСЯ О СМЕРТИ. И О ТОМ, ЧТО ЕЩЕ СТРАШНЕЕ…

Катя оглянулась: кто шепнул ЭТО ей на ухо?