Но мезартиум не камень, а якорь не гора. Он оставался неуязвимым, и основная сила удара, встретившись с непроницаемой преградой сверху, не имела выбора – только направиться… вниз.

Звон в ушах Лазло перебил новый звук – или это чувство? Грохот, рев – он ощущал его в собственных костях.

– Землетрясение! – воскликнул он.

Пусть почва под их ногами и служила полом для города, но она также была крышей – крышей для чего-то огромного и глубокого: не нанесенного на карту мира из мерцающих туннелей, по которым текла Узумарк и в чьих закрытых пещерах плавали темные и мифические чудовища. Никто не знал, как глубоко они уходили, но теперь, оставаясь невидимыми, сложные подземные слои начали рушиться. Их оплот раскололся под действием взрыва и уже не мог поддерживать вес якоря. Линии разлома разошлись замысловатой паутиной, напоминающей трещины в штукатурке. Гигантские трещины в штукатурке.

Лазло едва мог стоять на ногах. Он никогда не присутствовал при землетрясении. Это все равно что стоять на поверхности барабана, пока кто-то бил по нему тяжелыми кулаками без всякого ритма. Его кидало на землю при каждом сотрясении, и он с тошнотворным изумлением наблюдал, как трещины вырастают в зияющие разломы, которые с легкостью могли бы проглотить человека. Лазуритовая брусчатка начала сгибаться. Камни по краям сместились к центру и исчезли, а разломы стали расщелинами.

– Стрэндж! – взвыл Руза, оттаскивая его назад. Лазло попятился, но взгляда не отводил.

Понимание, что произойдет дальше, ударило его как молотком. Его изумление сменилось ужасом. Он наблюдал за якорем. Увидел, как тот вздрогнул. Услышал скрежет камня и металла, когда земля начала проваливаться. Огромный монолит накренился и стал смещаться вниз, измельчая древние слои камня, разрывая их словно бумагу. Звук был душераздирающим, а апокалипсис перестал казаться спокойным.

Якорь переворачивался как корабль.

И наверху, с мерзким рывком, цитадель Мезартима отцепилась от неба.

Ферал спал в кровати Руби.

Руби и Спэрроу облокотившись на садовую балюстраду, наблюдали за пожаром в городе.

Минья находилась в сердце цитадели, ее ноги свисали с края выступа.

Сарай лежала на своей террасе, глядя на Плач внизу.

За всю их жизнь цитадель ни разу не качалась, разве что легонько на ветру. А теперь, без всякого предупреждения, она подскочила. Горизонт накренился как картинная рама на стене. Их желудки поднялись к горлу. Пол исчез из-под ног. Они потеряли опору. Это похоже на полет. Одну или две очень долгие секунды они парили в воздухе.

Затем гравитация заявила на них свои права. И швырнула в сторону.

Ферал проснулся, упав с кровати. Его первая мысль была о Руби – первая, растерянная мысль, не скинула ли она его с матраса; а вторая, когда он покатился… вниз?… все ли с ней в порядке. Парень врезался в стену, ударившись головой, и с трудом поднялся.

– Руби! – крикнул он. Никто не ответил. Он был один в ее комнате, а ее комната…

…накренилась?

Минью отбросило с прохода, но она успела схватиться за край кончиками пальцев. Так она и повисла в огромной сферической комнате, метрах в пятнадцати над полом. Ари-Эйл стоял неподалеку, не подвергнутый влиянию наклона, как и гравитации или необходимости в воздухе. Его действия ему не принадлежали, в отличие от мыслей, и, хватая Минью за запястья, юноша с удивлением обнаружил в себе противоречивые чувства.