— Ноу проблем! — сказал ему президент, успевший выпить. Затем утер губы тыльной стороной ладони и перевел себя на русский язык: — Никаких проблем!

— Отбой тревоге! — приказал всем Яшин и выпроводил из кабинета Пашутина, Баулина, Грузицкого и остальных. — Все! Все на выход!

— Thank you. Good bye! — сказал между тем в динамике голос американского президента.

— Good bye, Mister President, — ответил в трубку Вернохлебов и посмотрел на своего президента.

— Гуд бy, мистэр прэзидент, — повторил за ним русский президент в свою телефонную трубку и, опустив ее на рычаг, выругался в сердцах, врастяжку: — Блин! Ничего себе «гуд бай»! Мы его чуть ядерными ракетами не раздолбали! И все из-за каких-то бабьих сисек! — Он посмотрел на Яшина и добавил: — Ладно! Пусть Пашутин начинает операцию! Только если он, понимаешь, ее провалит, я ему сам кой-чего выжгу!

— Какую операцию? — спросил Вернохлебов.

— Вы идите работайте. Это наши внутренние дела, — сказал ему президент. И хитро подмигнул своей дочери.

За окном кабинета часы на Спасской башне начали свой хрустальный перезвон, извещая о приближении полудня.

— Не знаю, представляет ли это для вас какую-нибудь ценность. — Врач вел Марка Аллея, Анну и Роберта Хьюга по коридору отеля «Покано-Форест дрим», где ФБР пыталось изолировать жертвы космических ожогов. Теперь этот отель сам выглядел жертвой бедствия: часть дверей была сорвана с петель, в коридоре валялись искореженная мебель, разбитые компьютеры и разодранные папки с медицинскими документами. Врач тоже выглядел не лучшим образом — его халат был порван в нескольких местах, лоб и шея заклеены пластырем, а на руках запеклись раны от укусов — следы ночного бунта его пациенток. — Но я должен это сказать, — продолжал он, переступая через разбитый горшок с пальмой, — а вы уж сами решайте. Дело в том, что мы подвергали их гипнозу. Всех…

Навстречу им санитары катили каталки, на которых лежали отловленные беглянки — спящие, связанные ремнями или спеленатые в смирительные рубашки. Бригадир санитаров спросил у врача:

— Куда этих?

— Пока — в любую комнату. Но не развязывайте, — ответил врач и двинулся дальше по коридору, говоря Хьюгу: — Их надо было отправлять в психбольницу сразу после ожога…

— Кто мог это предположить? — Хьюг показал глазами на разгром. — К тому же без их согласия и разрешения их родственников мы не можем, мы не КГБ.

— А превратить отель в психбольницу?

— В клинику, — уточнил Хьюг.

— Конечно, — усмехнулся врач. — Короче, мы пропустили их тут через гипноз. И под гипнозом они все говорили об одиночестве. Знаете, эти типично бабские разговоры о том, как трудно найти приличного мужчину, который бы вас любил, понимал и так далее. Мол, это одиночество довело их до того, что они даже посылали письма и объявления в «Strictly Personal» — «Сугубо личное». Даже Лана Стролл посылала, можете себе представить?! Конечно, такие объявления есть везде, но, как ни странно, наши пациентки печатали свои объявления и отвечали на объявления только в журнале «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Я не знаю, что это может вам дать, но мне это показалось странным: все ваши «амазонки» — подписчицы именно этого журнала…