– Еще не поздно остановить часы, если вы об этом думаете, и никаких последствий, кроме как для моего самолюбия, – продолжал Берр. – Но если хотите выйти из игры, а смелости не хватает признаться, или боитесь огорчить дядюшку Леонарда, или еще какая-нибудь подобная чушь, я очень попрошу вас набраться мужества и признаться себе и нам сейчас и ни минутой позже. Мы просто поужинаем, скажем «пока» и укатим безо всяких обид. Но сейчас, а не завтрашней ночью или еще когда-нибудь.

«Лицо осунулось, – подумал Берр. – Взгляд будто сверлит тебя, даже когда он отводит глаза. Кого мы воспитали?»

Берр оглядел кухню. Коврики с изображением кораблей, летящих на всех парусах. Деревяшки, медная посуда. На блестящей тарелке надпись «Храни меня, Боже».

– Не хотите, чтобы я сохранил эти вещи? – спросил Берр.

– Нет. Спасибо. Лучше продайте их. Если удобно.

– Вдруг вам захочется снова увидеть их, когда наступят спокойные времена?

– Налегке лучше. Там по-прежнему? Я имею в виду нашего приятеля. Он делает то, что делает, и живет там, где живет, в том же духе? Ничего не изменилось?

– Насколько я знаю, Джонатан, нет. – На лице Берра показалась загадочная улыбка. – Я слежу все время. Он только что приобрел Каналетто, если вам это о чем-нибудь говорит. И пару новых арабских скакунов для своего завода. И золотую цепь своей девушке. Как собачке. Да, похоже, она и играет при нем роль собачки.

– Может быть, ни на что другое она и не способна, – сказал Джонатан.

Он протянул перебинтованную руку, и Берру почудилось, что ее следует пожать, словно собачью лапу. Однако тут же, сообразив, что Джонатан хочет взглянуть на документ, Берр принялся рыться в карманах сначала пальто, потом пиджака. Наконец, вынул тяжелый запечатанный конверт.

– Я не шучу, – сказал он. – Принимайте решение.

Левой рукой Джонатан вынул столовый нож из ящика стола, постучал рукоятью по сургучу, сломал печать и аккуратно вскрыл конверт. Берр удивился, зачем нужно было ломать печать, разве только чтобы похвастаться ловкостью.

– Читайте, – велел он. – Глупость на глупости. Вы – мистер Браун, если пока не догадались. Безымянный доброволец под нашим началом. В официальных бумагах такие, как вы, всегда мистеры Брауны.

Копия сделана Гарри Пэлфреем для Рекса Гудхью. Передана Леонарду Берру на подпись мистеру Брауну.

«Чтобы я впредь не слышал его настоящего имени, – сказал Берру Гудхью. – Считайте, что я его забыл. Продолжайте в том же духе».

Джонатан поднес бумагу к керосиновой лампе, чтобы прочитать. В который раз Берр поражался, глядя на это лицо, – мужественность соединялась в нем с удивительной мягкостью. «Кто он? Мне казалось, я знаю. Увы».

– Подумайте еще раз, – настаивал Берр. – Уайтхолл обдумал все. Я дважды заставил их это переписывать. – Он сделал последний заход. – Скажите для моего спокойствия, хорошо? «Я, Джонатан, хочу и согласен работать». Вы знаете, что вас ждет. Вы все обдумали. И вы твердо уверены.

Джонатан опять улыбнулся, отчего Берру стало совсем уже не по себе.

Джонатан снова протянул перебинтованную руку, теперь за авторучкой.