Наступило время ланча. И скрыло все прочее дымовой завесой. Никто так и не понял, что Джоанна – ближайшая ассистентка Стрельски.

Все встали и направились к выходу. Гудхью двигался в компании Милашки Кэти и парочки резидентов.

– А теперь, мужики, слушайте меня, – громогласно объявила Кэти, – чтобы никто не подсовывал мне никаких салатиков! Я хочу мяса с тремя гарнирами и сливовый пудинг. Или я никуда не иду. Ведь я «жемагог», Рекс Гудхью! Не суйтесь к нам со своей нищенской миской! Я вас изничтожу, святоша!

Вечером Флинн, Берр и Стрельски сидели на веранде дома Стрельски у самого побережья, созерцая трепетание лунной дорожки в кильватере возвращающихся с увеселительной прогулки катеров. Агент Флинн сжимал в обеих руках большую кружку с пивом. Бутылка предусмотрительно стояла рядом с ним. Они перебрасывались случайными фразами. О том, что было днем, никому говорить не хотелось.

– Раньше моя дочь была вегетарианкой, – вымолвил Стрельски. – А теперь влюбилась в мясника.

Флинн и Берр вежливо рассмеялись. Снова наступило молчание.

– Когда ваш парень войдет в игру? – спросил Стрельски, понизив голос.

– В конце недели, – так же тихо отозвался Берр, – с божьей помощью и с помощью Уайтхолла.

– Если ваш парень будет тянуть изнутри, а наш – напирать снаружи, у нас получится «закрытая эксплуатация».

Флинн расхохотался, закачав в полутьме огромной темноволосой головой, будто глухонемой.

Берр спросил, что такое «закрытая эксплуатация».

– «Закрытая эксплуатация», Леонард, это когда в дело идут все причиндалы свиньи, за исключением визга, – объяснил Джо.

Они снова помолчали, глядя на море.

Когда Стрельски заговорил опять, Берру пришлось нагнуться к нему поближе, чтобы расслышать каждое слово.

– Тридцать три взрослых человека, – прошептал он, – девять разных агентств, семь политических деятелей. Среди них должна найтись парочка человек, которые донесут картелям, что у Джо Стрельски и Леонарда Берра нет ни одного сколько-нибудь стоящего информатора. Так ведь, Пэт?

Мягкий ирландский смешок Флинна почти утонул в шорохе морских волн.

Берр не мог вполне разделить благодушие хозяина, хоть и не выказывал этого. Ребята из «чистой разведки» задали не слишком много вопросов, это правда. Но, как считал обеспокоенный Берр, они задали слишком мало.

Два заросших плющом гранитных столба выплыли из тумана. Надпись гласила: «Ланион-Роуз». Но ничего похожего на дом поблизости не было. «Фермер, видимо, умер раньше, чем успел построить его», – подумал Берр.

Они были в пути уже семь часов. Беспокойное небо над гранитной изгородью и терновником потемнело. Сумерки сгустились. Тени на выщербленной дороге стали текучими и неуловимыми.

Машина то и дело подпрыгивала, словно ее кто-то толкал. Это был «ровер», гордость Рука. Он сидел за рулем. Мимо проплыли заброшенная ферма и кельтский крест. Рук включил дальний свет, потом ближний. С тех пор как они пересекли реку Теймар, кроме тумана и сумерек, впереди ничего не было.

Дорога пошла в гору, туман рассеялся. Все, что они теперь могли видеть вокруг, – было белое облако, заполнившее ущелье. Капли дождя автоматной очередью пробарабанили слева по стеклам автомобиля. Он задрожал и, лихо перемахнув через хребет, нырнул вниз, повернув нос к Атлантике. Вот и последний, самый крутой поворот. Стайка встревоженных птиц вспорхнула над ними. Рук резко затормозил и поехал медленней. Новый залп дождевых капель обрушился на стекла. Когда «дворники» смыли их с лобового стекла, ехавшие в «ровере» различили в заросшей папоротником седловине скалы невзрачный, припавший к земле коттедж.