В половине девятого утра Кэтрин пришла в свою новую контору. Дверь уже кто-то отпер, и в приемной горел свет. Из кабинета доносился мужской голос, и Кэтрин направилась туда.

За рабочим столом сидел Уильям Фрэзер и что-то наговаривал в диктофон. Он посмотрел на Кэтрин и выключил его.

– Раненько вы заявились, – заметил он.

– Прежде чем приступить к работе, я хотела осмотреться и определить свое место.

– Садитесь. – (Что-то в его тоне озадачило Кэтрин. Ей показалось, что он разозлился. Кэтрин села.) – Я не люблю людей, которые суют нос не в свои дела, мисс Александер.

Кэтрин почувствовала, что у нее запылали щеки.

– Я... я не понимаю.

– Вашингтон – город маленький. В сущности, его и городом-то назвать нельзя. Это просто захолустная деревня. Здесь вы и шагу не ступите без того, чтобы через пять минут об этом не стало известно всем.

– Я все еще не...

– Издатель газеты «Вашингтон пост» позвонил мне через две минуты после того, как вы появились там, и спросил, зачем моей секретарше понадобились исчерпывающие сведения о моей персоне.

Кэтрин была поражена и не знала, что сказать.

– Ну как, вы узнали все сплетни обо мне, которые вас интересовали?

Она вдруг почувствовала, что ее смущение перерастает в гнев.

– Я вовсе не шпионила за вами, не совала нос не в свое дело, – горячо возразила ему Кэтрин, – а просто хотела узнать, что вы за человек, поскольку мне предстояло с вами работать. – Голос у нее дрожал от негодования. – Полагаю, что хорошая секретарша должна приспособиться к тому, кто ее нанял, и мне нужно было знать, к чему мне придется приспосабливаться.

Фрэзер по-прежнему недовольно смотрел на нее.

Кэтрин с ненавистью во взгляде, пытаясь не расплакаться, продолжала:

– Вам больше не придется об этом беспокоиться, господин Фрэзер. Я увольняюсь.

Она повернулась и направилась к выходу.

– Сядьте, – приказал ей Фрэзер, и голос его подействовал на нее как удар кнута.

Потрясенная Кэтрин остановилась и оглянулась.

– Не выношу примадонн.

Она взглянула на него.

– Я не...

– Ну ладно, извините. Теперь присядьте, пожалуйста.

Он взял со стола свою трубку и закурил ее.

Кэтрин стояла перед ним, не зная, что делать. Ее так унизили.

– Не думаю, что у нас с вами что-нибудь получится, – начала она. – Я...

Фрэзер сделал затяжку и выбросил погасшую спичку.

– Конечно, получится, Кэтрин, – урезонивал он ее. – Вы не можете сейчас уволиться. Посмотрите-ка, скольких трудов мне стоит дисциплинировать новенькую девушку.

Кэтрин посмотрела на него и заметила веселые искорки в его светло-голубых глазах. Он улыбнулся, и Кэтрин тоже невольно изобразила на лице подобие улыбки. Он погрузился в кресло.

– Так-то лучше. Вам кто-нибудь говорил, что вы слишком чувствительны?

– Наверное. Извините меня.

Фрэзер откинулся на спинку кресла.

– А может, это я сверхчувствителен? «Один из самых выгодных холостяков Америки». Для меня это клеймо как заноза в жопе!

Кэтрин стало неприятно, что он так выразился. «Но что мне больше всего не понравилось? – подумала Кэтрин. – Слово „жопа“ или слово „холостяк“?»

Возможно, Фрэзер и прав. Пожалуй, она заинтересовалась им не так уж бескорыстно, как думала. Вероятно, где-то там, в глубинах подсознания...