– Что ты там рисуешь? Я тебе нарисую сейчас! У себя на лбу нарисуй эти пятьдесят рублей! – кричала женщина. – Я сказала, пиши семьдесят!
– Что ты застыла? Ешь давай, – отвлекла Лизу свекровь. – Это Надежда орет. Поорет и перестанет. Ешь, не бойся. Еда тут нормальная стала. Как Надежда Толика с Анькой-шалавой зажопила, так сразу все хорошо-гладко стало. Она Толику так прикурить дала, что тот теперь козлом вокруг нее скачет. Я б его в ансамбль к себе взяла – ходит тихо, смотрит в сторону, даже дышит через раз, если Надежда разрешит. Не мужик, а красна девица. А Аньку безголосую Надежда выгнала. Анька так бежала-спотыкалась, роняя тапки. Ешь соляночку – Надежда солянку сама варит, никому не доверяет. Хорошая у нее солянка. Она ни колбасы, ни огурцов не жалеет.
У соседки Светки был гражданский муж, Стасик, лет на пятнадцать младше жены – молодой здоровый мужик, он жарил картошечку, выносил мусор, а Светка его понукала, что палас не пропылесосил. Выходил, здоровался, открывал бутылку вина и исчезал в комнате.
Первое и последнее слово здесь оставалось за женщинами. Они же и зарабатывали, кормили семью, рожали и воспитывали детей, тягали сумки с продуктами по лестницам без лифтов и делали ремонт по собственному вкусу и собственными силами. У Светки на кухне часть потолка была облицована пенопластовой плиткой, а часть, вокруг люстры, осталась голой – то ли материала не хватило, то ли рисунок не сошелся. Светка, заметив Лизин взгляд, охотно пояснила:
– Да я с краев начала клеить, а как до середины добралась, то руки не дошли – обрезать, подрезать, подравнивать. В ванной тоже начала и плюнула – от потолка до середины хватило, а на бортик нет. Надо бы дозаказать, доделать, летом, может, соберусь. Обоями водостойкими борта обклеила, нормально, мыться можно.
Мужчины не работали или делали вид, что работают. Они были домохозяевами и в любой момент могли потерять право на свой теплый диван. Такая ситуация вроде бы всех устраивала. Больше всего на свете эти сильные женщины мечтали не работать, но у кого-то была недостроена дача, у кого-то были дети, пусть уже и выросшие. Они, уже ставшие свекровями и тещами, считали своим долгом помогать детям, тянуть их, отдавать им всю зарплату. Даже если великовозрастные дочери сходили уже не единожды замуж, даже если сыновья бурно отметили тридцатилетний юбилей, их матери продолжали пихать им в карманы «денежку» и из последних сил тянуть жилы. Валентине Даниловне все завидовали – сын ей перечисляет на карточку раз в месяц. Вот оно счастье. Не надо убиваться. Но Валентина Даниловна все равно убивалась – устраивала фестивали, смотры самодеятельности, детские утренники и конкурсы талантов городского значения. Она ходила на работу к девяти и высиживала до шести. Каждый день.
– Да Ромка мне давно говорит, чтобы я на полставки ушла. Но я не могу. Привыкла. А если у него проблемы какие начнутся? К кому он кинется? К матери. Пусть хоть обо мне не волнуется. Я себе на хлеб заработаю. Вот он мне денежку пришлет, я ее отложу, а весной семена куплю. Хорошие куплю, самые дорогие. Георгины посажу, редисочку, морковку, зеленушечку, помидорок. А осенью банки закрою, – ворковала Валентина Даниловна соседке Светке – та руководила укладкой плитки и кормила не только молодого мужа, но и «отвечала» за двоих внуков от сына. А сейчас еще дочка должна родить… Светка надевала красный балахон и в шесть утра была на стройплощадке, где орала до хрипа, ковырялась в бумагах, выгадывая, что можно списать, что отхватить и положить себе в карман. Не потому что жадная, а потому что дети и внуки, и всех надо кормить, всем помогать. Не для себя же берет, а на детей. А то, что на детей, – кражей не считается. Валентина Даниловна, работая в администрации города, прекрасно знала о списаниях, но закрывала на это глаза. Со Светкой они давно соседки, еще со старого дома. И когда Валя дом подожгла, Светка первая горланить начала про проводку, про несчастный случай, про то, что, слава богу, дети не сгорели. А потом еще вопила у следователя да во всех инстанциях, чтоб им жилье побыстрее дали. Они тогда хорошо вместе сработали – Валя руками, а Светка языком. Квартиры получили. Светка аж двухкомнатную выбила, у нее-то двое детей было, да еще разнополые, которым положено в разных комнатах жить. И что? После этого Валентина Даниловна будет у Светки плитку считать?