– И вам дали квартиру?

– Нет, сначала расследование было. Три пожара с разницей в неделю – это все-таки подозрительно. Все жильцы знали, что мама дом подожгла, но молчали. Да и что там выяснять – на все один ответ. Дома-то было проще снести, чем ремонтировать. Доказывай, хоть обдоказывайся, без толку. Все дома были признаны аварийными.

Нам, считай, повезло – дали квартиры. А после нас – еще один пожар случился. Только жилье закончилось. Новые дома не строили. Людей расселили по другим общежитиям, так они там и остались. Маму до сих пор жильцы добрым словом вспоминают – успели квартиры получить благодаря ей.

– А отец? Он что, просто так ушел?

– Нет, не просто. То есть я не знаю. Потом расскажу как-нибудь.

– Сейчас, – потребовала Лиза, удивившись, как ей раньше не приходило в голову расспросить Рому о его семье, о родителях.

Ромина мать, Валентина Даниловна, жила по плану. Основы этого плана заложила ее мать – Рома бабушку в живых не застал. Это она в семь лет отвела Валю в музыкальную школу и приковала ее к инструменту. Способностей у девочки не было, желания тоже, но недостаток, а точнее отсутствие таланта, она компенсирована усидчивостью и паническим страхом перед матерью. Валя считала дни до получения диплома об окончании музыкальной школы и на выпускном концерте сыграла более чем прилично. Сама от себя такого не ожидала. Никто – ни учителя, ни Валя – и не думал про музыкальное училище. Отмучилась, и слава богу. Но Валина мать рассудила иначе – училище, и точка. Дочь снова не посмела ослушаться. После училища Валя хотела окончательно забыть про музыку и мечтала уехать в столицу и поступить на исторический факультет. Или на географический. Или пойти работать и стать независимой от матери. Конечно, она бы никогда не посмела сказать о своих желаниях вслух. Хотела поступить тайно и сообщить по факту. Но для нее была выбрана дорога – Институт культуры. Валя прилежно училась, чтобы стать организатором массового досуга. Летом на каникулах ездила в пансионаты – подрабатывала массовиком-затейником. Прыжки в мешках, перетягивание каната, кружок хорового пения. После института без особых проблем устроилась на работу в горисполком, куда добровольно никто не шел. Только по распределению. Денег мало, проблем много. Нервотрепка и никакой благодарности. Валя попросилась сама, чтобы остаться в городе, рядом с матерью. Один раз она уже пыталась сбежать.

Это было на третьем курсе. Валя вырвалась в Москву – к подружке-однокурснице, которая перевелась в столицу по семейным обстоятельствам. Две недели Валя жила в общежитии, где ее приютили новые друзья, пила вино, ходила на лекции, знакомилась, расставалась, почти не ела. Но это было настоящие счастье и свобода. Та самая подружка уговаривала Валю тоже перевестись и даже обещала поговорить с родителями, у которых имелись связи в институте. Через две недели Валя позвонила домой. Никто не ответил. Валя позвонила соседке, от которой узнала, что мать в больнице. Инсульт. Ни говорить, ни ходить не может.

Валя вернулась домой и снова стала жить по плану. Только это был уже ее, личный, жизненный план. Она работала в горисполкоме на полставке, до двух, с трех до шести – в музыкалке, а после шести – бегала по частным урокам. Нужны были деньги. Мать лежала парализованная, но никак не умирала. Врачи сказали, что умрет, счет на недели, но все никак – она вцепилась в жизнь зубами. Валя заботилась о матери, давала лекарства, кормила с ложечки, но каждый день ждала ее кончины. «Поскорей бы», – шептала она каждый вечер перед сном.