— Да, — сказал я все еще не слишком уверенно. — Пойду и соберу вещи в дорогу.

Но я не успел подойти к двери, как показался констебль Голсуорси.

— Что вам понадобилось? — излишне резко спросил Стьют, так и не простивший атлету Голсуорси его фамилии, которую почему-то считал слишком претенциозной.

— Мне нужно кое о чем доложить вам, сэр.

— О чем именно?

— По поводу расследования дела, сэр.

— Расследования дела? И что же?

— Я навел некоторые справки…

— Вы наводили какие-то справки! Кто отдал вам приказ?

Голсуорси оставался изумительно невозмутимым, и мои симпатии вновь целиком оказались на его стороне. Как мне представлялось, Стьют в данной ситуации проявлял излишне авторитарный подход.

— Я сделал это по собственной инициативе, сэр.

— Так. Теперь все стало понятнее. Вы окончили частную школу?

— Да, сэр.

— Нетрудно было догадаться. Полиция, увы, переполнена такими ловкачами, как вы. Стоит получить мало-мальское образование, и каждый констебль в наши дни уже мнит себя великим сыщиком. Ладно, и какие же результаты дали наведенные вами справки?

— Я посетил железнодорожную станцию, сэр, — сказал Голсуорси, совершенно не реагируя на враждебное отношение к себе Стьюта, — и опросил ее работников, видел ли кто-либо из них Фэйрфакса, уезжавшего в Лондон в ту среду, когда произошло самоубийство, сэр. Ведь мы сняли их показания относительно Роджерса и Смайт, но не задавали вопросов по поводу Фэйрфакса.

— И вы решили самостоятельно взять на себя эту миссию?

— Да, сэр. — Он по-прежнему говорил совершенно бесстрастно. — Как выяснилось, Фэйрфакс отбыл в тот день в Лондон поездом, отходившим в 14.50.

— Понятно. А из чего вытекает ваше умозаключение, что он уехал именно в Лондон?

— Он приобрел билет, сэр, и сказал кассиру, что его краткий отпуск подошел к концу. Позже я разговаривал с носильщиком на платформе, помогавшим ему сесть в вагон. Это не скорый поезд. Вместе с ним с нашей станции уехал всего лишь еще один пассажир. Носильщик подтверждает, что он действительно покинул город.

— Ясно. И от всего своего наивного сердца выпускника старого доброго Итона…

— Выпускника старого доброго Беркэмпстедиана, сэр.

— Не смейте перебивать меня. Мне плевать. Пусть будет хоть старый добрый Гигглзуикиан. От всего своего наивного сердца вчерашнего школьника вы посчитали, что если человек покупает билет и садится в поезд, следующий до Лондона, который делает остановки на дюжине промежуточных станций, то он, следовательно, непременно едет до самого Лондона?

— Такого вывода я не делал, сэр.

— И правильно. Как я слышал, вы будете принимать участие в чемпионате полиции по боксу?

— Так точно, сэр.

— Надеюсь, вас вышибут в первом же раунде, послав в нокаут. Это послужит вам хорошим уроком. На этом пока все.

Сохраняя полнейшую невозмутимость, Голсуорси ответил:

— Благодарю за внимание, сэр.

И удалился.

— Нет, вы только посмотрите на него! — возмущенно воскликнул Стьют.

— Мне кажется, вы уж слишком к нему строги, — заметил я. — Констебль старался проявить себя наилучшим образом.

— Возможно. Но на самом деле подобная самодеятельность недопустима. Мне достаточно Бифа с его нелепыми «версиями».