— Вы не рассердитесь на меня, если я вам обо всем скажу честно?

— Рассержусь? На вас? С какой стати?

Признаюсь, меня огорчил намек на то, что я не был достоин даже того, чтобы вызвать ее гнев. Но мне не оставалось ничего, кроме как продолжить.

— Полиция Буэнос-Айреса намеревалась арестовать теперь уже человека по фамилии Роджерс, если бы он прибыл к ним в страну. Он занимался контрабандой наркотиков.

Несколько мгновений Молли не сводила с меня гневного взгляда, но сохраняла хладнокровие, хотя слегка покраснела.

— Это, конечно же, полная чушь, — кратко отрезала она затем.

Я покачал головой.

— Ради вашего блага мне самому хотелось бы, чтобы так и оказалось. Как я вижу, для вас крайне важно сохранить светлую память об этом человеке. Но налицо все доказательства. Стьют даже сумел получить подтверждение от другого стюарда, служившего с Роджерсом на одном судне. Никаких сомнений.

Девушка молчала, но когда снова приподняла голову, я заметил в ее глазах слезы.

— В каких других грехах вы собираетесь обвинить его? — спросила она тихим, но полным напряжения голосом. — Убийство… Теперь еще контрабанда наркотиков. Похоже, вы совершенно не знаете, что это был за человек.

— А что же это был за человек? — спросил я, главным образом для того, чтобы заставить ее говорить, а не проливать слезы, устроив мне сцену в подобном месте.

— Алан не был лишен своих недостатков, — признала она, — и слишком буйный нрав я считала главным из них. Порой он чрезмерно много пил и, как я подозреваю, оставил после себя несколько невыплаченных долгов в различных местах. Но все это не делало его насквозь порочным.

— Вы не можете поверить, что он тайно доставлял кокаин в нашу страну?

— Нет. Никак не могу. Он бы не пошел на такое. Подобные дела никогда не привлекали его.

— А мы можем допустить… Предположим, он все же участвовал в этом, сам того не ведая. Как вам подобная вероятность?

Она сразу стала смотреть на меня менее враждебно.

— Да! Вот это вполне возможно. Если только он действительно оказался вовлечен в преступный бизнес.

— А теперь скажите мне честно о другом, мисс Катлер. Вы способны поверить, что Роджерс мог кого-то убить?

Она недолго отмалчивалась. Затем снова пристально посмотрела на меня.

— Вы пытаетесь заманить меня в ловушку? — спросила после паузы.

— В ловушку? Нет, конечно. Я… Ладно, не буду кривить душой. Я почти начал верить в образ этого человека, каким рисуете его вы. А потому хотел узнать…

— Так знайте! Я способна поверить, что Алан мог кого-то убить. Он имел склонность к насилию. Но никто не убедит меня, что убийство он совершил предумышленно. Не представляю его продумывающим план такого преступления заранее. Вот если кто-то на него напал или спровоцировал, тогда он был способен на все. Но коварство и злой умысел не в его характере.

— Я склонен доверять вашему мнению. И мне кажется, когда мы раскроем истину, подтвердится правота вашего взгляда на него. Но если все так (мой не слишком искушенный ум порой внезапно подводил меня, заставляя говорить бестактности или впадать в глупейшие ошибки), почему же он покончил с собой? Ведь нельзя сказать, что ему нечего было терять. Он обручился с вами. Имел хорошую работу. Ясно же, будь то убийство преступлением во время неожиданно разгоревшейся потасовки или чего-то в этом роде, у него оставались бы отличные шансы получить всего лишь условный срок за убийство по неосторожности. Как же вы объясните тогда принятый им яд?