— Живо, дрянь! С жёлтым билетом на улицы пойдёшь!
Почти тут же внутри что-то полыхнуло, и в комнату провалились потолочные балки, загородив дверь. Анна Ивановна, завизжав, отскочила, прижав руки к пышной, но изрядно увядшей груди.
— Шкатулка, — простонала она, — почти на пятьдесят тысяч драгоценностей!
— Так вы говорите, сперва от окна что-то отлетело, а потом с чердака огонь пошёл?
Полицейский офицер, приехавший едва ли не с пожарными, был очень вежлив и корректен. Соседи, приютившие погорельцев, любезно предоставили пострадавшим свою одежду, а чуть погодя, и гостиную для общения полицейским.
— С чердака, — из несколько поблекших глаза Анны Ивановны катились крупные слёзы. — Вспышка! И Глашенька там осталась! Я её так любила, так любила… поверите ли, чуть ли не как к родной относилась! Такая трагедия!
— Собак! — женщина внезапно соскочила с дивана, где полулежала, и ухватила полицейского за мундир. — Спустите собак!
— Всё, что можем, сударыня, — полицейский офицер мягко, но непреклонно оторвал цепки женские пальчики от мундирного сукна. — Всё, что можем и даже чуть больше!
— Никаких зацепок, — докладывал он несколько часов спустя товарищу[79]начальника пятого делопроизводства[80], в котором некогда и служил муж Анны Ивановны, — очень профессиональная работа. Время нападения, пути отхода, рассыпанный табак вперемешку с перцем. Безупречно!
— Н-да, — чиновник откинулся в кресле и некоторое время размышлял, не отпуская стоящего перед ним офицера, — а знаете, голубчик? Такой профессионализм тоже ведь зацепка! Химия ещё эта… Я так думаю, нужно бывших подопечных покойного нашего коллеги потрясти. Тех, кто вышел.
— Насколько я знаю, в этой среде не принято мстить жёнам и детям, — неуверенно ответил офицер.
— Голубчик, — улыбнулся начальник отечески, — ну право слово… Впрочем, вы недавно ещё в нашем управлении, и потому многое не знаете. Анна Ивановна, можно сказать, работала со своим мужем бок-о-бок. Принимала активное участие в некоторых, так сказать, мероприятиях. Негласно, разумеется. Не кроткая голубица, а как бы даже совсем наоборот, местами даже с перехлёстом. Могли и затаить, да-с…
Сороковая глава
— Заждалися меня на том свете, — просветлённо сказала бабка, присев напротив завтракающего Саньки. — Матушка моя, покойница, снилася, да улыбалася так ласково, рукой манила.
— Ба! — с тоской сказал мальчик, тяжело воспринимающий подобные разговоры.
— Ничево, Санечка, — сухая морщинистая рука ласково погладила внука по голове, — ничево. Старая я совсем, тока из-за тебя на свете и живу, а так и жизнь уже в тягость. А теперича всё – взрослый ты, да и дружок у тебя хороший, верный. Справишься!
Мальчишка насупился, но бабка сновала по дому со счастливой и немного потусторонней улыбкой человека, выполнившего своё земное предназначение. Как назло, вскоре после завтрака на забор уселся ворон и раскаркался. Санька, возившийся с подгнившим забором замахнулся было обломком жердины, но бабка остановила ево.
— Не надо, Санечка! Посланец то, не гневи Боженьку!
Старушка развила бурную деятельность, и вскоре всё Сенцово знало, што Чижиха собралась помирать. Санька ходил хмурый, но после полудня в окно ударилася птица, и мальчик окончательно пал духом.