— Разумеется, — серьезно кивнул Дзержинский.
И беседа продолжилась. Но уже в другом ключе, более позитивном. В так сказать чайном формате совершенно типичном для Союза. Это когда сидя на кухне обсуждают какие-то глобальные вопросы от жизни на Марсе, до путей развития общества и урожая огурцов у бабы Вари…
Глава 8
1927 год, ноябрь, 1. Подмосковье
— У нас тут экипаж как я погляжу… — растянуто и с нескрываемым скепсисом произнес Фрунзе.
Перед ним стояли «красавцы».
Командир экипажа имел твердое выражение лица и выдавал свое состояние только остекленевшими глазами и легким кряхтением, с которым ничего не мог сделать. В остальном же казался трезвым. Если не принюхиваться.
По его правую руку находился заряжающий. Его красный нос и придурковатая улыбка дали бы фору опытному клоуну. Да и держался он за руку командира отчетливо пошатываясь.
По левую руку располагался наводчик в абсолютно невменяемом состоянии. Держался он за большую бутылку самогона, которую у него при его приближении пытались отнять. Видимо, чтобы убрать с глаз долой. Но не смогли, даже не смотря на его хилый вид. Смотрел он куда-то в пустоту. И был сам в себе. Михаилу Васильевичу было даже любопытно — как он сохранял равновесие то.
Но ярче всего выглядел механик-водитель, который в одном исподнем выплясывал вокруг танка с балалайкой в руке. Босиком. И зачем-то перевязав себе портянками голову. Причем этот кадр, заметив новых зрителей, только задорнее стал «отжигать».
— Ну ка — доложись. — оглядев фееричную картину танкового экипажа, поинтересовался нарком.
Он часто приезжал с внезапными проверками. Поэтому это была еще не самая горячая картинка. Грязного белья выплывало — масса. Так сказать, на тепленьком он ловил многих. Как-то целого полковника застал в бане с молоденькими девочками из местного села. Симпатичными и даже совершеннолетними, хоть и едва-едва. Но у него имелась семья с детьми и шалил он слишком уж вызывающе, подрывая моральный облик советского командира.
Так что эти — богатыри — были не более чем очередной эпизод. Колоритный. Забавный. Но в чем-то даже милый. Так нажраться не каждый сможет.
— Сын. Два. — с трудом выдавил из себя командир танка.
— У него двойня родилась. Сыновья. Вот — отмечает. — перевел командир роты.
— А чего так скромно? Почему не накрыл стол для сослуживцев роты?
— Так… учения же. — растерялся командир роты
— Учения… да… а вот это, — сделал небрежный жест в сторону экипажа, — тоже учения?
— Виноват. — таким же тугим и ломаным языком выдавил из себя командир танка, продолжая не то кряхтеть, не то скрипеть. Видимо стоять ему было тяжело.
— Как у них с подготовкой?
— Отличники. Поэтому я и позволил. Виноват Михаил Васильевич. Но двойня же. Ребята то — орлы.
— Может мне этих орлов перевести в химические войска? Вон какие стойкие. И к токсинам стойкие.
— Больше не повторится. — с трудом произнес командир танка.
— А если вновь двойня родится? Или даже тройня. А?
Он завис.
Видимо думать в таком состоянии для него было крайне тяжело.
— Ладно. Пускай отсыпаются. Через три дня медкомиссия. Если здоровы — продолжат службу. Еще раз повторится — пойдут под трибунал. А сейчас пусть месяц носят красные клоунские носы.