— Я хотел забрать ее, — негромко произнес я, задумчиво глядя на стопку бумаг. На каждом листе было имя девушки.

— У меня двести восемьдесят шесть папок! Ты вдумайся! Двести восемьдесят шесть! — убеждал Дэм. — Я крутил и так, и эдак… Я уже все перерыл! Дон! Я еще здесь!

Я встал, чувствуя, как в груди вызревает ярость. Одним движением я смел со стола все документы. Листы разлетались по комнате, чернильница пролилась, а лампа со звоном упала на пол.

— Я убью ее! — выдохнул я, глядя на то, как мигает лампа на полу.

— Прекрати! — возмутился Дэм, пока я стоял, уперев руки в опустевший стол и тяжело дышал. — Да, она разбила твою машину! Но это же не конец света! Извини, Дон! Это — не повод для конца света!

— При чем здесь машина! Она могла погибнуть! Ты видел, сколько уродов на дороге? Одно неверное движение и все! — я пытался взять себя в руки.

— Есть способ, правда его еще никто не смог довести до конца, — заметил Дон, поднимая с пола две бумажки. — Вот. Нужно, чтобы она пережила двадцать четыре часа! Как хочешь, Дон! Двадцать четыре часа! Держи ее, обнимай, отвлекай. Приводи в чувство! Но если срок пройдет, а она не вернется домой, есть надежда. Другой надежды нет. У небесной канцелярии есть свои юристы. В основном прокуроры, так что я сделал, все что мог. Ах да, ключи мог бы и не оставлять в замке зажигания!

— Он могла разбиться., - шептал я, глядя перед собой и не видя. В голове мелькали тысячи аварий и ее лицо. — Я чуть не потерял ее.

— Дон, — усмехнулся Дэм, присаживаясь на угол стола. — Скажи мне честно, почему именно она? У меня все проще. Мне нашли такую, какую я хотел. Скажем так, это было испытание. Но у тебя — то все по-другому?

— Я не знаю, что в ней такого, — негромко ответил я, глядя на свои руки. — Не знаю. Если бы знал, то сказал бы сразу.

— Я думал, что ты мне сейчас про характер, ресницы, волосы застегивать будешь, а ты не знаешь, — тяжко вздохнул Дэм, бросая собранные бумаги на стол.

— А что? Для любви должны быть причины? Хороший вопрос «за что?». А что? Люди любят за ресницы? У тебя выпали ресницы — все, я тебя не люблю, пошла вон! Это так у людей происходит? Или за роскошные волосы? Тогда пусть отрезает их себе и собирает в пакет! У нее новые отрастут! За глаза? Так есть тысячи людей с одинаковыми глазами! Голубые, зеленые, карие — на выбор! Может себе стеклянные заказать и любить их на полочке! Люди

— идиоты. Красота стирается временем, характер портиться, а они, наивные, продолжают любить память! — усмехнулся я, успокаиваясь. — Я в любви вообще ничего не понимаю. Поднять мятеж, развязать войну, стереть государство с карты — это я мигом. Но любовь, радость, праздники — это не мое! Я сразу об этом сказал!

— Так все-таки, за что ты ее любишь. Ты ведь любишь ее, я тебя не первую сотню лет знаю,

— Дэм сидел рядом.

— За чувство рядом с ней, — выдохнул я, откинув голову. — За чувство, которое не пройдет никогда… Я не могу его описать, но оно есть… Я не умею ухаживать за женщинами.

— У вас цветочно-букетный период был? — поинтересовался Дэм, подсаживаясь поближе.