И задерживаться за Пиренеями Егор долго не собирался — о том тоже все знали. Покончить с нежданной опасностью, вырвать из испанского бока занозу — Гранадский эмират (формальный вассал Кастилии, кстати!) — и дальше править спокойно и мудро, поддерживая то одних, то других по древнему римскому принципу «разделяй и властвуй».

— Виват императору!

— Слава курфюрсту!

— Эрцгерцогу Руссии слава!

— Хорош орать, — поморщился Вожников и кивнул на быстро приближавшихся врагов: — Ну, поехали биться, что ли…

Князь опустил забрало, взял в руку поданное исполняющим обязанности оруженосца Сен-Клером копье, опустил…

Разом упали на упоры рыцарские копья! Красиво — любо-дорого посмотреть. Ударили оземь копыта боевых коней. Звонко протрубили трубы, воины наклонили головы в шлемах, тряхнув разноцветными перьями. Миг — и закованная в латы конница, ведомая своим императором, понеслась на врага железной несокрушимой лавой!

Поднимая пыль, копыта били землю, рокотали барабаны, звенели подпруги, а кто-то позади с восторгом колотил мечом о щит!

О, этой лаве противостояла вовсе не легкая пехота — такие же латники, только под зеленым знаменем Пророка. Вел их рыцарь в золоченых доспехах, с серебряным полумесяцем на круглом щите. Мавританские шлемы чем-то напоминали московские или ордынские — такие же вытянутые, с забралами-полумасками и кольчужными бармицами. А вот у того воина, что скакал сейчас впереди, шлем был не совсем обычный — изысканный, круглый, с изящным забралом… такой шлем только что появился в Италии, и называли его — армэ.

Мусульманские воины давно уже опустили копья и сейчас мчались на врага… Осталось уже метров двадцать… десять… пять…

Две лавы сшиблись со страшным треском и скрежетом!

Кто-то, выбитый мощным ударом, сразу же вылетел из седла, кого-то пронзили насквозь, несмотря на доспехи, копья же сломались почти у всех. Да и не нужны они теперь стали, копья. В ход пошли мечи, секиры, шестоперы, булавы — у кого что было, кому что нравилось, кто к чему привык.

Машина битвы набирала обороты, словно какой-то гигантский механизм, механизм смерти, действующий совершенно независимо от людей. Со всех сторон слышались крики, стоны раненых, проклятия и скрежет, звон. Где-то палили пушки, и ветер сносил едкий пороховой дым прямо на рыцарей обеих армий.

Мавр с серебряным полумесяцем на щите, отбросив обломок копья, выхватил из-за пояса кистень с тремя шариками на стальных цепях. Размахнулся… Как ни уворачивался Егор, а все же один из шариков угодил ему в шлем, смяв корону. Мягкий подшлемник смягчил удар, однако все же в голове словно ударил колокол, Вожников даже пошатнулся в седле — и эта его слабость не ускользнула от внимания мавра. Враг стал наседать, нанося удары в большей степени беспорядочно, нежели прицельно, теперь важной сделалась вовсе не точность, а натиск — неудержимый, тупой. Со свистом рассекая воздух, сверкающие на солнце шары кружили над головой князя, словно связанные цепочкой пули, словно стальные осы, готовые ужалить в любой момент.

Быстро овладев собой, Егор подставил под шары щит с изображением серебряных новгородских медведей и все той же короны, по которой и пришелся удар — два шара с грохотом и звоном ударили один за другим, третий же чуть поотстал — на то и рассчитывал князь: резко повернул щит боком, поймав шар в вырез для копья, словно в лузу. И тут же дернул на себя, одновременно ударив мечом в голову неприятеля… Конечно же, не попал — мавр оказался опытным воином, увернулся — однако Вожников и не стремился к точности, главное сейчас было — лишить врага мощного и малопредсказуемого оружия… что и случилось! Вытащенный из латной перчатки кистень, описав кривую дугу, полетел наземь… а меч князя наткнулся на вражеский клинок, судя по звону — из очень хорошей закаленной стали. Кто б сомневался!