— Лоскутки, — подъехав ближе, шепнула юная ведьма. — Вон, впереди…

— Ну, лоскутки… и что?

— Зеленые лоскутки, мой господин.

Зеленые лоскутки… Вожников повернул голову — да, кто-то зацепился за куст, да еще так неудачно — полрукава, наверное, выдрал… Стоп!

Зеленое сукно… Господи — это ж знак, вот молодец Аманда! Ватага! Тьфу… ватага… гопники условный знак подают! Бывшие гопники — парни Беззубого Альваро, вполне достойные, кстати, ученики — все тяготы тренировок переносили стойко и на жизнь не жаловались.

Значит, они здесь, эти парни? Если так… Ай да сукины дети!

Зеленые лоскутки — приглядевшись, Егор это теперь хорошо видел — тянулись вдоль ущелья куда-то вперед по дороге… Туда и следовало идти! Просто тупо ехать без всяких эксцессов… Но быть готовым ко всему!

— Ты все поняла? — метнув быстрый взгляд на красавчика, тихо спросил князь.

— Да, — отрывисто кивнув, Аманда придержала лошадь, поехав, как и всегда, чуть позади «сеньора Жоржу».

И князь, и юная ведьма теперь знали, что помощь — хоть какая-то помощь! — близка, и старались ничем не выдать своей неожиданной радости.

Минут через двадцать пути впереди вдруг послышался какой-то быстро нарастающий шум, в коем Егор, прислушавшись, признал журчание ручья или речки. И оказался прав: за поворотом, за росшими на крутом склоне холма корявыми соснами, виднелась река — Карденер или даже уже Льобрегат — других тут, похоже, не имелось. Не такая и бурная и не очень широкая, уже пересохшая более чем на треть, река тем не менее несла свои мутно-зеленые воды довольно быстро, изгибаясь дугой под дорожной кручей, густо поросшей камышами… В камышах призывно зеленели лоскутки!

— Прыгаем! — не тратя времени даром, обернулся князь. — Ныряем!

Они бросились с обрыва практически одновременно — Егор, а следом за ним — Аманда. Все произошло очень быстро, буквально в несколько секунд: прыжок, недоуменные крики оставшихся позади стражей, грязные брызги и мутная вода… И выскользнувшая из камышей лодка!

— Альваро! — узнал Вожников. — Малыш Фелипе! Лупано! Ах, парни…

— Быстрее, сеньор!

Агостиньо Рвань и Рыбина споро втащили на борт вынырнувшую девчонку, Лупано с Беззубым налегли на весла, а Малыш Фелипе схватился за лук — стражей не смутила река, прыгнули следом…

«Вввух!!!» — пропела стрела.

— Один есть! — сверкая антрацитовыми глазами, засмеялся Фелипе. — Аманда, подай-ка еще одну… Ага…

«Ввухх!!!»

— Ага! Вот вам! Ну, кто там не верил, что я метко стреляю?

Музыка стихла, музыканты, а за ними и танцовщицы вышли, оставив после себя повисший в воздухе запах эротических грез, ощутимый столь явственно, что эмир Юсуф ибн Юсуф — не старый еще мужчина, тучный, страдающий артритом и одышкой, — задумался: а может, оставить танцовщиц? Хлопнуть в ладоши да кликнуть, вернуть? Впрочем, нет — не эмирское это дело, кого-то там звать. Пусть придут евнухи, приведут наложниц… или все-таки танцовщиц… Там была одна — зеленоглазая пышногрудая гурия с тремя аппетитными складками на животе. Вот это фигура, вот это стать, не какая-нибудь там тощая корова! Особенно эти складки, как они волнующе колыхаются, ах… Гурия, гурия, истинное наслаждение, грешный магрибский цветок!