Честно говоря, я был обескуражен таким ответом. Мне хотелось, чтобы Лукса закрепил за мной определенную часть угодий, но со временем понял, насколько мудрым было его решение. Никто не был стеснен и не считал себя обделенным. Наши тропы иногда пересекались, но при этом каждый шел своей дорогой.
Весь следующий день по сопкам с диким посвистом метался шальной ветер. Правда, нам он не мешал — мы были заняты подготовкой капканов.
Чтобы удалить заводскую смазку, отжигали их на углях. После чего напильниками сглаживали заусенцы, подгоняли сторожки. Из стальной проволоки делали на каждый капкан цепочку для крепления «потаска» — обрубка ветки, не позволяющего зверьку далеко уйти.
Наскоблив с затесов кедровой и еловой смолы, бросили ее в ведро с кипящей водой. В этом бульоне поочередно проварили все уже подготовленные капканы. Когда их вынимали, они покрывались тоненькой янтарной рубашкой.
После такой обработки соболя, обладающие тонким нюхом, не учуют запах железа.
— Камиль, перед установкой капкана руки хвоей пихты обязательно натирай. Она пахнет сильней и дольше, чем еловая, — продолжал просвещать Лукса.
К полуночи ветер стих. Непроницаемый войлок туч скрыл все звезды. Мягко повалил снег.
Промысловик заметно оживился:
— В снег звери глохнут — близко подойти можно. Сначала мяса запасем, потом соболя ловить начнем.
Говорит, а сам мой пятизарядный гладкоствольный винчестер все поглаживает, да на руках покачивает.
— Какой легкий, елка-моталка! Как моя одностволка. Камиль, тут цифры 1912. Что они значат?
— Год выпуска.
— Вот это да тебе! — Лукса аж присвистнул. — Мой отец тогда только родился. Откуда у тебя такое старое ружье?
— Друг купил во Владивостоке у одного геолога-пенсионера. В тайге, когда мы путешествовали, ему за этот винчестер огромные деньги предлагали.
— Как же тебе дал?
— Он погиб в Якутии. Ружье — память о нем. Большой, светлой души был человек. Я ему многим обязан.
— Да, бата, молния всегда бьет самый высокий кедр. Пудзе плохие не нужны.
…Легли далеко за полночь.
Блуждания
С рассветом снег перешел в дождь. Тайга потонула в промозглой сырости. Без настроения разошлись искать свежие следы копытных: хоть и непогода, а мясо добыть надо. Лукса ушел в горы. Я же, поставив несколько капканов под обрывистым берегом на норку, побрел по пойме ключа, надеясь отыскать кабанов. Поначалу попадались лишь волчьи следы. Гора кеты, сложенная вчера нами на берегу залива, исчезла. На ее месте лишь утрамбованный серыми круг. Съеден был даже снег, пропитанный кровью.
Миновав небольшую марь, увидел гайно[8]. От него вверх уходили свежие следы. Решил тропить.
Табун долго двигался прямо. Наконец кабаны разбрелись, появились глубокие порой. Я пошел предельно осторожно. Переходя от дерева к дереву, всматривался в каждый куст, едва дыша, прислушивался к малейшему звуку. И тут, совершенно некстати, взбрехнул Индус. Раздалось испуганное «чув-чув». Мелькнув черными молниями, звери исчезли, оставив на мокром снегу лишь парящие клубки помета.