– Мы должны убедиться, что это они. – Гамаш, не останавливаясь, поднял чертежи.

– Там написано «Проект „Вавилон“», patron. Что еще там может быть?

– Хайуотер, вот что. Еще одно введение в заблуждение.

– Черт! – выругался Бовуар и бросился следом за Гамашем.

В бистро Гамаш поспешил к профессору Розенблатту, который пересел на диван у огня.

– Вы их нашли? – воскликнул пожилой ученый, вставая.

– Надеемся.

Гамаш открыл тубу и вытряхнул оттуда рулон бумаги. Сел и развернул его на ящике для одеял.

– Они? – спросил Бовуар.

Розенблатт не ответил. Он что-то напевал себе под нос, водя пальцем по чертежам.

«Быстрее, быстрее», – молча подгонял его Бовуар. Часы на каминной полке показывали шесть минут седьмого. Где-то на заднем плане он слышал передачу новостей «Радио Канада». Французская служба новостей тоже сообщила историю про Джеральда Булла и «Проект „Вавилон“».

Оливье и Габри, вероятно, в кухне, подумал Бовуар. Слушают. Вместе с остальным миром.

– Это те чертежи? – нетерпеливо спросил он.

Адам Коэн шел бок о бок с приятелем по коридору. Его подташнивало, и он не знал, то ли это грипп, то ли невыносимая вонь дезинфектантов, то ли воспоминания, вызванные запахом. Восемнадцать месяцев в этом рассаднике зла, где он сторожил психопатов.

От чего переворачивается его желудок? От того, что он собирается сделать? Или все проще, не столь героически? Может быть, это просто заурядный страх, который перерастает в ужас?

Рядом с Коэном, в сопровождении двух вооруженных охранников впереди и двух сзади, плелся Джон Флеминг, позвякивая цепями. К этому звуку добавлялся и напев. Старый псалом.

«На реках Вавилонских…»

Агент Коэн шел, не сводя глаз с красных букв ВЫХОД впереди. Его рука сжимала в кармане телефон. Коэн посылал ему телепатические команды: ожить, получить послание.

Профессор Розенблатт разглядывал одну страницу за другой, изучал конструкции, замирал на секунду-другую, погружаясь в размышления, потом продолжал дальше.

– Вижу, как они решили проблему орбитальной траектории, – сказал он, показывая на диаграмму.

– Они подлинные? – спросил Гамаш.

Его терпение совсем истончилось и теперь прорвалось вопросом.

Розенблатт распрямился, кивнул:

– Похоже, что да.

– Извините, что вмешиваюсь, – раздался женский голос.

Они повернулись и увидели у дверей Мэри Фрейзер и Шона Делорма.

– Мы видели, как вы вышли из церкви. У вас то, что я думаю?

Гамаш свернул чертежи:

– Да.

Мэри Фрейзер вздохнула с искренним облегчением. И протянула руку.

На мгновение Гамашу показалось, что она предлагает мир. Рукопожатие как знак перемирия. Возможно, даже поздравление: они сделали то, что не удалось ей.

А потом он понял, что это не предложение мира, а требование.

Гамаш передал чертежи Бовуару, без слов прошел мимо Мэри Фрейзер к телефону у барной стойки и посмотрел на часы.

Двадцать минут седьмого.

Он набрал несколько цифр номера Лакост в оперативном штабе, когда услышал негромкий знакомый щелчок.

Он замер, потом медленно повернулся и увидел пистолет в руке Делорма.

Краем глаза он заметил Жана Ги с поспешно поднятыми руками. Тот сделал несколько шагов в сторону от Гамаша.