Да даже если б описать, если найти его по базе данных УВД – мужик наверняка засвеченный! Людей, задействованных в операции, давным-давно из города убрали. Как только поняли, что одна жертва умудрилась улизнуть, так сразу же и выставили вон из Н-ска. Если вообще не закопали… Или не сожгли вместе с машинами. В наказание за провал.

Дуся нервно передернула плечами, прихлопнула очередного комара…

План действий составлен, завершен, подписан. Выбирая между ФСБ и Сашей, Евдокия поставила на криминального авторитета. «Мирон приедет, я с ним потолкую, если не будет против сотрудничества с Конторой, пойду туда. Оповещать Муромцевых о похищении дяди Мухобоя уже ни к чему. Поди, и так все на ушах – Васильевич не приехал ночевать, не отзывается по телефону. А если к тому же пропаду и я… На поезд не сяду, что легко проверить…»

Если вместе с Мухобоем пропадет и «погремушка», заказчик похищения с ума сойдет от непоняток! Куда девалась Дуся? Что она запомнила, что делает, зачем скрывается? Она – опасна?!

Беглянку надо разыскать. Рассредоточить силы. Проявиться! Заложника пока в живых оставить.

Васильевич привез Евдокию в Н-ск как фактор дестабилизации. Но вряд ли мог предусмотреть, насколько Дуся дестабилизирует мозг противника, нагадит тому в мысленную атмосферу.

Соединив множество факторов, Евдокия решительно постановила: вызываю Сашу, скрываюсь, веду партизанско-диверсионный образ жизни. Поскольку только так можно сломать игру врага. Заставить его нервничать и не трогать заложника.

Евдокия шлепнула по щеке, машинально поглядела на ладонь и, только разглядев на ней кровавый росчерк, подумала – светает. Поглядела на небо…

Нет, пока только из-за облаков вышел полукруг луны. Но можно встать с пенька и выдвигаться.

* * *

Дружелюбный при свете солнца бор пугал неясными тенями. Окутанные мраком, словно обрубленные поверху темнотой сосны стояли густой толпой молчаливых, недвижимых призраков. Едва трусливая беглянка проходила дальше, казалось, устремлялись следом и заставляли озираться.

Лесом еще полностью владела темнота. Но ночные птицы уже не летали, дневные еще крепко спали, тишина была такая, что собственное дыхание казалось Дусе оглушительным. Землероевой казалось, будто она сопит и пыхтит на весь лес. Скоро медведь проснется! Волки пустятся вдогонку! Бандиты и прочие насильники послетаются почище комаров!

Когда неподалеку вредно скрипнула сосна, Дуся подумала, что заработала микроинфаркт.

Дойти б живой до телефона и нитроглицерина, дождаться Сашу и быть при этом в относительном психическом порядке.

Заплетающиеся от усталости и страха ноги ступили на тропинку. Евдокия никогда не отличалась экзальтированностью, но в тот момент поймала себя на мысли, что вполне готова опуститься на колени и поцеловать утоптанную землю.

Утоптанная тропка – это люди. Люди – это телефоны. Телефоны – это помощь. И вода, вода, вода!!!

Бормоча примерно так, Землероева пустилась вскачь.

В чистом поле, освещенная луной, дремала большая деревня. Дуся вышла на опушку, поглядела на село и чуть не разрыдалась – дошла! Живая! С целыми ногами! Впереди спасение, милые российские сельчане, вода в колодцах, телефоны, помощь! Дуся побежала к деревне так, будто и не было многочасового блуждания в потемках по пересеченной местности. Будто из разодранных балеток не вываливались пальцы, а поцарапанные колени не реагируют на каждое сгибание. Дуся мчалась вперед, утоптанная автомобильными шинами дорога удобно ложилась под ноги, как по заказу шла под уклон – Евдокия усмотрела в этом добрый знак. Ворвалась на околицу долгожданной гостьей! Закрутилась между глухими заборами…