– Мыслишь правильно. Из автоматов, конечно. Да патронов не жалей, бери завтра «цинк» и учи. Что хочешь делай, но через два дня они должны попадать в мишень.

Да, попробуй за два дня их научи! Практически все из присутствующего пополнения из советского автомата не стреляли, а немецкий видели лишь издалека. Политорганы были против использования трофейных автоматов – дескать, войска это разлагает, наше оружие превосходит немецкое.

Алексей думал иногда: коли наше оружие лучше, так дайте его армии! Мысли были правильные, но вслух он их никому не высказывал, помня дикий случай в учебке. Однако разведки этот запрет не касался – уж больно служба специфическая. При походах в немецкий тыл часто приходилось использовать для маскировки униформу врага. Сапоги – всегда, чтобы со следа сбить, поскольку отпечатки подошв советских и немецких сапог различались. Немецкие автоматы были компактнее и легче советских, и при походах на большие расстояния каждый грамм веса был на счету.

Были еще два обстоятельства. В немецком тылу проще добыть патроны, и, кроме того, слыша стрельбу немецкого автомата, немцы не поднимали тревоги, полагая, что стреляют свои. Мало ли – по собакам, по партизанам… «Голос» советского ППШ или ППД сильно отличался от «голоса» немецкого МР 38/40. И только когда во второй половине войны появился ППС, разведчики с радостью приняли его на вооружение. Он был легче немецкого, проще, а стало быть – надежнее.

Сначала в теплой избе Алексей научил бойцов разбирать и собирать автомат, пользоваться им, и только после этого они отправились на стрельбище. Сначала стреляли с пятидесяти метров, потом – с семидесяти пяти. Стрелять же из МР 38/40 на сто метров и дальше – только попусту жечь патроны. Алексей рассказывал бойцам и о том, как надо задерживать дыхание и плавно нажимать на спусковой крючок.

До вечера они, едва не оглохнув, расстреляли «цинк» люгеровских патронов и на следующий день взяли с собой уже два «цинка». Стреляли с разных положений: лежа и стоя, с колена и с перекатом.

К концу второго дня все научились сносно попадать в мишень, и Алексей с чистой совестью доложил Мокрецову, что его приказ выполнен.

– Теперь учи работать с минами, – спокойно отреагировал тот.

– Пособия нужны учебные. Не дай бог ошибется кто – придется новое пополнение просить.

– Это верно. Но ты основы дай: как мины искать, что такое «растяжка», как пользоваться трофейными гранатами… Словом, не мне тебя учить.

Алексей вздохнул. Приказ есть приказ. Он взял у старшины наши РГД-33, Ф-1 и немецкие М-24 и М-39. У немецких запалов особенность была – дергать за шнур надо было резко, иначе терочный запал мог не воспламениться. И еще: пороховой замедлитель горел долго, 4,5 секунды, и зачастую этого времени нашим бойцам хватало, чтобы поднять гранату с земли и швырнуть ее назад, к немцам. Он объяснил, как ставить растяжки и как снимать их, где искать проволоку при устроенной ловушке.

К обеду Алексей выдохся, но уже после обеда рассказывал о минах и рисовал прутиком на снегу, как они выглядят и чем опасны. Пехотинцу противотанковая мина была не опасна, даже если он на нее наступит – взрыватель мины был рассчитан на большой вес: танка, бронетранспортера.