– Да мы свои! – начал убеждать его старший.

– Свои называют пароль! Десять шагов назад, иначе стреляю!

Скрипя зубами от злости, старший приказал своим людям отойти.

– Нам не даешь – хочешь немцам не за понюшку табака отдать? Ничего, мы тебе это еще припомним!

Телеги уехали пустыми, и больше никто в эту ночь не приезжал. А на следующую ночь пришел другой обоз, и с ним – Сергей. Они поздоровались.

– Предупредить тебя хочу, Алексей. В лесах банда объявилась, дезертиры из окруженцев. Деревни и села грабят, выдают себя за партизан.

– Были они у меня вчера. Три подводы, шесть человек. Пароля не назвали, я им и не дал ничего. Обещали припомнить.

– Старший у них высокий, худой, и фикса золотая во рту?

– Точно!

– Они и были! Как только ты цел остался?

– Пытались с боков зайти, я не дал.

– Беда! Ладно, я скажу, кому надо, завтра людей в помощь для охраны пришлют. Другое беспокоит – как дезертиры узнали?

– Предатель среди ваших есть, а может, и по пьянке кто-то проболтался.

– Проверим. Кроме нашего обоза, других сегодня не будет. Как загрузимся, ворота закрывай.

Партизаны молча и быстро грузили подводы. Им было уже не впервой, появился навык, да и Алексей мог даже с закрытыми глазами определить, где и что лежит на полках.

Когда из склада выехала последняя груженая телега и партизаны заняли места на облучках, а Сергей подошел к Алексею попрощаться, из темноты ударили винтовочные выстрелы. Из-за темноты огонь был неприцельным, но пули били в створку ворот, по телегам. Партизаны сразу залегли и открыли ответный огонь.

Алексей дал понизу, над землей, очередь из автомата и услышал вскрик.

– Сергей, уводи обоз!

Партизаны, держа винтовки наготове, взяли лошадей под уздцы и стали уводить подводы со склада. Алексей нырнул в склад и начал торопливо тянуть цепь, опуская створку ворот. А выстрелы не утихали. Более того, судя по звукам, они приближались.

Когда над землей осталась узкая щель, Алексей высунул руку с автоматом и дал длинную очередь веером, отгоняя дезертиров. В том, что это были именно они, он не сомневался. Ударить исподтишка, из темноты – почерк трусов. Да и грозили вчера.

Он опустил створку ворот, отрезав себя от нападавших. Через какое-то время в створку стали бить прикладами.

– Открывай, сволочь!

– Скажи заветные слова! – пошутил Алексей.

Створка ворот была серьезной, из стали. Прострелить ее из винтовки было невозможно, но дезертиры не знали этого, и кто-то выстрелил. Вслед за выстрелом раздался вопль: пуля, отрикошетив от стальной преграды, угодила одному из дезертиров в живот. Послышался забористый мат, крики ярости и боли. Потом грохнул еще один выстрел, и крики стихли.

Алексей приник ухом к двери:

– Уходим, – услышал он, – а то мы тут пошумели, могут немцы заявиться.

За воротами воцарилась тишина.

Алексей выждал немного, но за воротами ничего не происходило, и он улегся спать.

Утром он едва приподнял створку. Прямо перед воротами, метрах в семи, лежал труп. На животе расползлось кровавое пятно, а вместо головы было месиво из костей и мозгов. Алексей понял, что раненого добили выстрелом в голову. Воистину – безжалостные люди, своих раненых добивают. Хотя понятно – он для них обуза.