– Да, – сказал он и увидел, как она вздрогнула, словно от боли, и это ударом ножа отозвалось в его груди. – Мне нужно некоторое время побыть вдали от тебя. – Он протянул руку, чтобы помочь ей встать, но она отмахнулась. Когда она поднималась на ноги, он увидел боль в ее лице. Они молча пошли обратно к дому.

Накануне отъезда он повел Лайлу на ленч. Они поехали в Динь-ле-Бен[33] и там, сидя в кафе, на пропитанной солнцем террасе с видом на реку Блеон, ели устриц. Лайла выпила три бокала шампанского и после ленча заявила, что ей хочется пройтись, так что они неторопливым шагом прогулялись вдоль реки. Она тяжело опиралась на его руку, останавливаясь через каждые десять шагов, чтобы отдышаться. Через несколько сотен ярдов они подошли к скамейке, где сели и стали смотреть, как мама-утка заботливо подгоняет своих утят с берега в воду.

Лайла положила голову на плечо Эндрю и вложила свою худую маленькую руку в его ладонь. Ее кожа была на ощупь сухой и бумажистой, как старый пергамент.

– Что происходит, Дрю? – спросила она его и, прежде чем он успел ответить, продолжала: – Не говори, что ничего, потому что я не дура. Твои дела с Нат совсем плохи, и так было с тех самых пор, как вы сюда приехали. А теперь ты уезжаешь раньше, без нее. И не думай, будто я не замечаю, что происходит у тебя с Джен – всякий раз, как она входит в комнату, ты выходишь. И всякий раз, как в комнату входит Дэн, твои челюсти напрягаются, а руки сжимаются в кулаки. Ты злишься на всех. На всех, кроме меня, что создает приятное разнообразие. – Она крепче прижалась к нему и закрыла глаза. – Но я не хочу, чтобы ты уехал в таком настроении, таким сердитым. Расскажи мне, пожалуйста, а?

И он выложил ей все. Свой иррациональный гнев из-за того, что Дэн купил дом, и гнев этот теперь выглядел совсем не иррациональным, потому что он оказался прав в отношении скрытых мотивов. Рассказал об истории с Джен, которая – он это понимал – совсем его не касалась, но он не мог ощущать ее иначе, чем как предательство его самого, не мог не чувствовать себя оскорбленным, взбешенным от имени Конора. И от своего собственного имени тоже, потому что чувствовал себя одураченным. Ведь получалось, что он провел все эти годы, заботясь о женщине, которая на самом деле не существовала. Лайла, широко раскрыв глаза, рассмеялась.

– Ты что, думал, Джен идеальна? Да брось ты, Эндрю.

– Ты знала?

– Нет. Черт, я не знала об этом. Я знала, что Дэн был малость одержим ею… Он постоянно о ней говорил – ты, вероятно, этого не помнишь, но после нашего с тобой разрыва я некоторое время жила у него.

– Я помню.

– Ну, он тогда постоянно разглагольствовал о ней, он говорил о ней все время. Впрочем, тогда это не казалось таким странным, мы все беспокоились о ней, и было очевидно, что он всегда чувствовал что-то по отношению к ней. Хотя я не думала, что это было взаимно. Я никогда не думала, что она может… ну, ты понимаешь. Я понимаю, почему ты потрясен, почему ты расстроен, я бы никогда не подумала, что Джен может сбиться с пути истинного. Но тем не менее. Она это сделала. Она совершила ошибку.