Но стоило Вэнсу умереть за рабочим столом, и у нее оставался шанс получить эти деньги.

— После смерти вы убрали ручку со стола. Зачем? — спросил Босх.

Эта мелочь никак не давала ему покоя.

— Мне хотелось, чтобы была только одна ручка, — ответила Форсайт. — Я подумала, что, если ручек будет две, к завещанию возникнет масса вопросов. Поэтому, когда все ушли, я вернулась в кабинет и забрала ручку.

— Где она? — спросил Босх.

— В депозитной ячейке.

Наступила долгая пауза. Босх ожидал, что тишину вот-вот нарушит стук в дверь. Пасаденским детективам пора уже было появиться на сцене. Но вдруг Форсайт заговорила — отстраненно, так, словно говорила сама с собой, а не с Босхом или Холлером.

— Я не хотела его убивать. Я заботилась о нем тридцать пять лет, а он заботился обо мне. Я пришла туда не для того, чтобы его убить…

Холлер взглянул на Босха и кивнул, подав знак, что берет разговор на себя.

— Ида, — сказал он, — мой профиль — сделки с прокурором. Того, что вы рассказали, достаточно для сделки. Мы сдаемся, оформляем чистосердечное и находим судью, который проявит сочувствие к вашему рассказу и примет во внимание ваш возраст.

— Но я не могу сказать, что убила его, — возразила Форсайт.

— Вы только что это сказали, — заметил Холлер. — Строго говоря, вам не придется делать признание. В суде достаточно будет выслушать обвинение и сказать: «Не возражаю». Любой другой вариант обречен на провал.

— Но как же насчет временного помешательства? — спросила Форсайт. — Когда я поняла, что мистер Вэнс узнает о моем поступке, у меня помутился рассудок. Я была не в себе.

В голосе ее звучал холодный расчет. Холлер помотал головой.

— Не годится! — отрезал он. — Вы переписали завещание и забрали ручку. Это не похоже на временное помешательство. Значит, испугались, что Вэнс узнает о вашем поступке? И поэтому перестали понимать, что такое хорошо, а что такое плохо? В зале суда я способен впарить даже лед эскимосу, но никакие присяжные на свете не поведутся на такое объяснение. — На мгновение он умолк, чтобы убедиться, что Форсайт его понимает, а потом продолжил: — Давайте будем реалистами. С учетом вашего возраста нам нужно свести срок вашего заключения к минимуму. И я только что рассказал, как это сделать. Выбор, однако, за вами. Захотите сослаться на временное помешательство — пожалуйста. Но это неверный ход.

Словно в подтверждение его слов, за окном дважды хлопнули автомобильные дверцы. Из машины вышли Фрэнкс и Пойдрас.

— Это полицейские, — сказал Босх. — Они уже идут к двери.

— В общем, Ида, слово за вами, — добавил Холлер.

Форсайт медленно поднялась на ноги. Холлер сделал то же самое.

— Прошу, пригласите их в дом, — сказала она.

Через двадцать минут Босх с Холлером стояли на тротуаре Арройо и провожали взглядом автомобиль Пойдраса и Фрэнкса. На заднем его сиденье была Форсайт.

— А ты говоришь, дареному коню в зубы не смотрят, — сказал Холлер. — По-моему, эти черти даже рассердились, когда узнали, что мы сделали за них всю работу. Сволочи неблагодарные!

— Они с самого начала не догоняли, что к чему, — заметил Босх. — Прикинь, каково им придется на пресс-конференции. Как они будут рассказывать, что подозреваемая сдалась сама, а они даже не знали, что она подозреваемая.