— Спокойной ночи.

У костра остались только мужчины. Станислав, Герд (Иван, увидев бельгийца, очень удивился), двое бахчисарайских ребят из бывшей дружины Стаса и чёрный сморщенный старик из местных. Здесь же особняком сидели Михаил и Алексеев.

— Игорь с Францем на лодке?

Голос был не командный, но некоторые нотки…

Лужин ВСТАЛ.

— Так точно!

— Да сядь ты… — Иван заметил, с каким изумлением на это посмотрел полковник.

«Ну-ну, а ты думал я кто?»

— Дома как? Как там мои?

Стас вздохнул.

— Плачут. Таня слегла. Маша держится на одной силе воли. А так — всё нормально. Степанов сразу все гайки так закрутил, что… шаг влево — шаг вправо…

— Ясно. А здесь вы чего делаете?

— Тебя искали. Чего ж ещё…

— Спасибо, ребята.

Станислав смотрел на Ивана и не узнавал его. Он стал каким-то тихим и задумчивым. Вот и сейчас Маляренко сидел, глядя в темноту, бездумно кивал вопросам бойцов и теребил перевязанной рукой простой деревянный крестик, висевший у него на шее.

«Рука!»

— Ваня, что с рукой. Что с пальцами?

— А? — Вид у босса был рассеянный, как у только что проснувшегося человека. — Ничего. Всё в порядке. Все рассказы — дома. Да, вот ещё что…

Хозяин вдруг резко переменился. Взгляд его потяжелел, а всё тело подобралось.

— К ним, — он кивнул в сторону палатки, в которой спали женщины, — никого из своих не подпускай. И не разговаривай.

ПОНЯЛ?

За ночь полузатопленная лодка, на которой приплыл Иван, окончательно легла на дно. Воды она наглоталась столько, что никакой прибой не мог её даже пошевелить. На консилиум, что же с этой лоханью делать дальше, собрались все. Даже негры. Даже голопузые дети и их мамы.

Франц, светя лиловым фонарём на всю округу, снова довольно улыбался, балагурил и отирался возле шефа, изредка метая опасливые взгляды на Ермолаева.

Герд стоял по пояс в воде, ковырял пальцем швы, щёлкал ногтем по обшивке и сквозь зубы матерился по-русски.

— Чего там?

Иван с интересом наблюдал за манипуляциями бельгийца. Франц прогавкал перевод, а корабел вдруг разразился громкой нецензурной бранью. Снова по-русски.

Ваня восхитился.

«Во даёт!»

Настроение и самочувствие были отличными. Маляренко прекрасно выспался, отлично позавтракал и помылся в ручье. С душистым оливковым мылом. А потом Игорёха его побрил и подстриг.

Кайф!

— Что? Всё НАСТОЛЬКО плохо?

Бросать лодку, даже такую халтурно сделанную, было трындец как жалко. Герд выслушал перевод и так выразительно посмотрел на шефа, что тому стало неудобно. В итоге, по результатам осмотра Иваном были сделаны следующие выводы и приняты следующие решения.

Во-первых, лодка небезнадёжна. Починить её можно. Даже здесь. На «Беде» у Герда имелся небольшой запас смолы и кое-какие инструменты. Вот пусть он этим и займётся.

Во-вторых, на это понадобится, минимум, неделя. А то и все десять дней. Поэтому он, Иван, предлагает сейчас вытащить эту лодку на берег, демонтировать двигатель, перевернуть её и оставить сушиться.

И, в-третьих, Маляренко решил срочно уходить домой.

Домой!

К Семье.

Беглянку вытащили совместными усилиями экипажа «Беды» и местных аборигенов. Пока Франц, Герд и Станислав разбирали и вытаскивали на берег массивные детали движка, двое бахчисарайских ребят умотали в долину заканчивать ремонт маслопресса. Через два дня разобранный и тщательно упакованный Стерлинг занял своё место под навесом подальше от берега, а лодку перевернули вверх дном и оставили сушиться на солнышке.